А в другой раз ловить скумбрию.
Сумасшедшая, жадная, так и хватает крючок
у самой поверхности моря, и похоже, что
ею покрыты целые мили воды;
Или ловить губанов в Чизапике[12], я один из загорелой
команды,
Или выслеживать лососей у Поманока[13], я стою, привязанный
к баркасу,
Моя левая нога на шкафуте[14], моя правая рука бросает
кольца тончайшей лесы,
И вокруг меня юркие ялики, они юлят, выплывают
вперёд, их пятьдесят, они в компании
со мной.
О, пробираться в лодке по рекам,
Вниз по Сент-Лоренсу[15], пароходы, великолепные виды,
Парусные суда, Тысяча Островов[16], бревенчатый плот и на
нём плотовщики с очень длинными вёслами,
Малые шалаши на плотах, и струя дыма над ними по вечерам,
когда стряпают ужин.
(О, страшное, грозящее гибелью!
Далёкое от скаредной и набожной жизни!
Неверное! В горячке безумия!
Что со всех сорвалось якорей и понеслось на простор!)
О, работать на рудниках или плавить железо,
Раскалённый поток, плавильня, высокий корявый навес,
широкое тенистое место,
И домна, и кипящая жидкость, что струится, выливаясь
оттуда.
О, пережить сызнова радость солдата!
Чувствовать присутствие храбреца-командира и чувствовать,
что он расположен к тебе!
Видеть его спокойствие — и согреваться в лучах его улыбки,
Итти в бой — слышать, как трубы трубят и стучат барабаны!
Слышать гром артиллерии — видеть, как сверкают на солнце
штыки и мушкеты!
Видеть, как падают люди и умирают без жалоб!
Упиться по-дикарски человеческой кровью, — осатанеть до
конца!
Жадно глядеть на раны и смерти врагов.
О, радости китобоя! Я опять плыву моим старым путём!
Я чувствую бег корабля подо мной, я чувствую, как меня,
словно веером, обвевает атлантический бриз,
Я слышу, как с мачты, с самого верха, кричат:
Вон… гляди, показался!
Я взбегаю на снасти, чтобы посмотреть, куда смотрят
другие, — мы спускаемся вниз, ошалев от восторга,
Я прыгаю в спущенный бот, мы работаем вёслами,
Мы крадемся осторожно к добыче, я вижу огромную глыбу,
она греется на солнце в полусне,
Я вижу, встаёт гарпунщик, я вижу, как вылетает гарпун из
его мускулистой руки,
О, как быстро раненый кит несётся вперёд против ветра
туда, в океан, и тащит меня на буксире,
Снова я вижу его, как он всплыл, чтоб вдохнуть в себя
воздух, мы снова гребём к нему,
Я вижу, как глубоко вонзилось в его тело копьё, как оно
повернулось в ране,
И снова мы отходим назад, он снова ныряет вглубь, жизнь
быстро уходит от него,
И когда он всплывает наверх, он выбрасывает кровавый
фонтан, и плавает кругами, кругами, и каждый
круг становится всё меньше, — я вижу, он умирает,
В центре круга он судорожно прыгает вверх и тихо лежит в
окровавленной пене.
О, моя старость, чистейшая из всех моих радостей!
Мои дети и внуки, мой белые волосы и борода,
Как я безмятежен, широк, величав после продолжительной
жизни.
О, зрелая радость женщины! О, наконец-то я счастлива!
Я многочтимая мать, мне уже девятый десяток,
Как светлы мои мысли — как влекутся ко мне мои близкие!
Какое притяжение таится во мне! Оно ещё сильнее, чем
прежде, какое цветение больше цветения юности!
Какая нисходит на меня красота, излучаемая мною на всех!