И пред судьбой склонился так, что вскоре,
Над всякой тварью стал судьею и отцом,
Пока не встретил он в разрушенном соборе
В ночном кошмаре, в темном коридоре
Фигуру с перекошенным лицом,
Его лицом, вопящую: «О, горе !...»
9. Башня
Архитектура эта для благих;[12]
Вот так и гнал их страх на штурм небес,
Пока Господь не проявил к ним интерес,
Отметив девы непорочный лик.
Почиют здесь миры триумфов, и в ночи
В абстрактных домыслах Любовь дотла горит.
И Воля ссыльная, вернувшись, говорит
Таким возвышенным стихом, что плачут палачи.
Колодец бы взамен уж лучше б сладить им,
Но их преследует водобоязнь. Сейчас
Кто видит все, становится незрим.
Но и волшебникам здесь нелегко самим --
Они, по климату нормальному томясь,
Прохожему вздохнут: «Остерегайся нас!»
10. Самонадеянность
Чтоб зверя ублажить, народ единорогу,[13]
Дев непорочных, по обычью, поставлял.
Средь девственниц, однако, слава богу,
Процент красавиц был ничтожно мал.
Герой отважен был; не врали, знать, знаменья,
Но странный опыт свой он от народа скрыл.
И ангел сломанной ноги, как избежать паденья,
К нему сойдя, в холмах его учил.
Что ж, обнаглев, идти они решили сами,
Туда, где с львами им отведен был придел;
И стали в полпути, пещеру обнаружив.
Ну а для тех из них, кто до абсурда смел,
Остался выбор -- выбраться наружу
И, монстра встретив, превратится в камень.
11. Посредственность
Его родители тянулись, как могли[14]
Чтобы чадо отлучить от чахлой их земли
Для поприща почетнее стократ,
Чтоб зубы сжал, но стал богат.
Амбиций их неистовый накал
Дитя дубрав безумно испугал.
И он решил — любви такой
Достоин разве что герой.
И вот он здесь без пищи и без карт
И ни живой души уже который день
И непереносим пустыни злобный взгляд.
Он под ноги взглянул и там увидел тень,
Посредственности, той, чей идеал
Был Исключительность. И в ужасе бежал.
12. Призвание
Чиновник изумлен — ведь он был назван[15]
Средь тех, кто за терновым там стоял венцом
И в список занесен решительным отказом.
Уж не скрипит перо. И страстотерпцев лики
Он, опоздавший, не умножит, стало быть.
Осталось языка раздвоенным концом
Испытывать решительность юнцов
Рассказами о промахах великих
И ироничной фразою безудержных стыдить.
Теперь глумятся зеркала и над его ошибкой,
Видать пришла пора у женщин и у книг
Насмешнику, чей стиль -- укол рапирой гибкой,
Учиться зрелости, заткнуться хоть на миг,
Смиряя мании свои вполне мирской улыбкой.
13. Полезный
Влюбился в ведьму рационалист[16]
И в камень превращен в процессе спора:
Сверхпопулярный тронулся, когда все отреклись,
И сверхбогач добычей стал для вора,
И озверел от поцелуев сверхсамец.
Но зелья действия надолго не хватило,
Хотя восстановилась под конец
Ингредиентов созидательная сила
Для тех, кто следовал своим желаньям.
По тем камням тропу найдет незрячий,
И к свету дураку укажет путь бедняк,
Драчливый пес расшевелит дворняг,
И даже сумасшедший озадачит,
Тоскливо бормоча лихие предсказанья.
14. Путь
Все что угодно можно теперь найти[17]
В энциклопедии Пути.
Заметки лингвиста, научные рации
О новой грамматике с иллюстрациями.
Известно каждому -- герой должен страдать от лишений,
На старую клячу ставить, избегать половых сношений,
Искать дохлую рыбу, дабы ей сострадать:
Теперь каждый думает что легко отыскать
Тропу через пустошь, к скале, где храм --
Жить под Тройной Радугой или по Астральным Часам,
Забывая, что знания исходят от солидных людей,
Тех, кто любит рыбачить и ставить на лошадей.
И может ли истина быть надежной вполне
В результате самоанализа и прибавления Не?
15. Счастливчик
Он мог внимать, положим, эрудитам[18]
Не обнаружив, впрочем, мудрости родник;
На свист его бежал, положим, фокстерьер,
Но Троя, хоть ты плачь, не им была открыта.
Он выгнать мог ленивого лакея, например,