Повеял ветер злой зимы
Из дальней той страны,
Чьи фермы, шпили и холмы
Отсюда не видны.
Свою отраду там забыл
Я на свою беду;
По тем дорогам я ходил —
И больше не пойду.
Перевод Г. Бена
xl
Мне в душу мертвый ветер веет
Потерянной земли.
Что за холмами там светлеет,
Чьи шпили там вдали?
Я вспомнил ясно. В синей дымке
Могу теперь узнать
Свои счастливые тропинки,
Где мне уж не ступать.
Перевод А. Кокотова
xli
Утешителей я знал,
Если дома тосковал.
Всё в родимой стороне
Сожалело обо мне.
Был и долговечный холм
Человечьей боли полн.
С годом кратким мы вдвоем,
Зная о конце своем,
Шли дорогою одной —
Я за ним и он за мной.
Май пришел и распростер
Колокольчиков ковер,
Что синей воды, синей
Отраженья неба в ней.
С ветки желудь вниз упал,
Бледный крокус отцветал.
Осень шла в просторный дол.
С ней и я тихонько шел,
Как попутчик пешеход.
Облегчал мне душу год.
В сутолоке городской
Я один с моей тоской.
Будет каждый взгляд чужим,
Повстречавшийся с моим.
Он не горе разделить,
А меня лишь оценить
Хочет, полный суетой,
Уязвленный нищетой.
Здесь прохожий тороплив,
Слишком сам он несчастлив,
И для брата своего
Есть лишь злоба у него.
Перевод А. Кокотова
xlii
Веселый вожатый
Скитаясь утром рано
Тимьянной стороной
(Ручьи блестели. Залит
Весь мир был синевой),
Я юношу увидел
В тумане на лугах
С пером на круглой шляпе
И тросточкой в руках.
И дружественным видом
Был утру он под стать,
В глаза он заглянул мне,
Чтоб за собой позвать.
Куда? — спросил его я,
Но он не отвечал,
Показывал дорогу,
Смеялся и молчал.
И, за моими вожатым
С весельем устремясь,
Приязненные взгляды
Я всё ловил, смеясь.
Над пастбищами (были
Холмы внизу тихи,
Лишь только одиноко
Бродили пастухи),
Над крышами домишек,
Глядящих из садов,
Всех мельниц мимо, мимо
Далеких городов,
Всё что-то обещая,
Но слов не говоря,
Вожатый неуклонно
Куда-то вел меня.
И над страной цветущей
Вдруг начал ветер дуть,
Над каждой крышей флюгер
Указывал нам путь.
Вперед, за тенью тучи,
Летел, неутомим,
Вожатый мой. Спокойно
Я следовал за ним.
Как только буря мраком
Окутала холмы,
Заметил я, что в небе
Уже не только мы,
Что бурей в мире каждый
Был сад опустошен,
Что лепестков отцветших
Нес ветер миллион,
Что ураган воздушный
Поток наполнил свой
Из всех лесов осенних
Захваченной листвой,
Что унесенных смертью
Всех за собою влёк
Ликующий вожатый.
И впереди, далёк,
На крылышках сандалий
Летел по небу он,
С улыбкою веселой
Ведя наш легион.
Перевод А. Кокотова
xliii
Бессмертная часть
Рассвета ль первые лучи
Встречаю, грежу ли в ночи —
Моим костям твердить не лень:
«И снова ночь, и снова день.
Коль струпья чувства опадут
И мысли лягут в прах минут,
Душа и плоть сгорят навек —
Костьми продлится человек.
Язык, звучащий всякий час,
И мышцы, движущие нас,
И мозг, сей черепа улов,
С его жужжащим ульем снов —
Вся эта плоть в расцвете дней
Гордится силою своей:
Костям бессмертным, знай, спеши
Под игом бренныя души!
Закат далече и рассвет:
Ленивей ночи зверя нет,
Крадется, полноту суля,
Что будет долгой, как земля.
О вы, свершающие путь!
Вам невозможно отдохнуть, —
Ведь всяк, кто матерью рожден,
Рожать скелет приговорен.
На ложе праха верь во тьму,
Покорствуй долгу своему:
Потомство вечное яви —
Ночь жизни утром назови.
Усни далече от тревог,
Ни солнца жар тебе не впрок,
Ни ледяной зимы разбой, —
Ребенок выношен тобой.
Сосуд скудельный, не скорбя,
Мы обойдемся без тебя
В ночи грядущей, в новом дне».
Так кости говорили мне.
Недолговечен, уязвим,
Сегодня я хозяин им:
Плоть и душа, чета господ,
Угрюмых слуг влекут вперед,
Покуда не сгорела страсть
И мысли стелется напасть,
Покуда древней ночи стяг
Не взвился на моих костях.
Перевод А. Белякова