X. — Вещай: сдержу я речь мою безмолвную!
А. — …Что дом сей — Эрифилы, а не чей-нибудь.
X. — Не посрамил он горла мерзкой ложию.
А. — Войду ль в чертог, раскрыв перед собою дверь?
X. — Ступи на сей порог стопой удачливой!
И, о мой сын, во-первых, помни: добрым будь,
А во-вторых, о сын мой, помни: злым не будь,
Затем, что это лучше, чем обратное.
А. — Гряду в сей дом стопами и поспешностью!
Хор
Строфа
В тяжком пытаньи
Из плохо переваренных умом дум
Трудно рождалось слово;
Взвесив его стократно,
Я смог, наконец, всё рассудив, решить так:
ЖИЗНЬ НЕНАДЕЖНА!
Эту высокую истину я начертал
На размыслительном воске
Невосковых скрижалей,
И не пером ее запечатлев!
Я повторяю: В ЖИЗНИ, говорю я,
ЕСТЬ НЕНАДЕЖНОСТЬ!
Не полеты вещающих крыл
Раскрыли мне тайну,
Не дельфийский треножник ее изрыгнул,
Ни Додона:
Своим умом, утробою своей
До всего дошел я.
Антистрофа
Надо ли вспомнить
О той, кого любил отец богов, Зевс, —
Той, кому злые боги
В странной заботе дали
Две пары копыт, пару рогов и один хвост, —
Дар нежеланный! —
И отослали в далекие страны затем,
Чтобы она училась,
Как пережевывать жвачку.
И вот, в зеленых аргосских полях
Она, бродя по травке и крапиве,
Ими кормилась!
Пусть питательна эта еда,
Но мне не по вкусу!
Пусть Киприда не выберет троном своим
Мою печень!
Зачем я вспомнил Ио? почему?
Хоть убей, не знаю.
Эпод
Но вещее сердце мое
Уже заводит само
Напев, не зовущий в пляс;
Но вот предстает дворец
Обоим моим глазам
(Вот правый, и левый вот) —
Бойнею, так сказать,
Где столько шерстистых смертей
И кораблекрушений коров.
И веду я плач на Киссийский лад,
И на громкий стук,
На моей груди разрывающий лен,
Отвечает в такт
Головы моей бедной биенье.
Голос Эрифилы, Хор
Э. — О! челюсть топора в меня вгрызается,
Язвя меня не в шутку, а доподлинно.
X. — Мне кажется, я слышу из покоев крик,
Не схожий с криком тех, кто скачет в радости.
Э. — Ах! он опять хватил меня по черепу:
Никак меня убить он хочет до смерти.
X. — Пусть не винят меня в поспешномыслии,
Но я скажу: кому-то там невесело.
Э. — О! о! еще удар доводит счет до трех,
Хотя об этом вовсе не просила я.
X. — Коль это так — твое здоровье бедственно,
Зато непогрешима арифметика.
Перевод М. Гаспарова
Имя и природа поэзии
Следует задать прямой вопрос: до какой степени человек, сам не являющийся поэтом, по крайней мере in posse, может быть компетентным критиком поэзии, или пусть и не всегда компе тентным, но хотя бы (в доступной ему области) полезным?
Но есть и еще одно различие. Допустим, что этот человек — поэт, но поэт плохой. Что тогда?
Кольридж. Anima Poetae Лесли-Стивенская лекция[2] за 1933 год. Прочитана в Кембридже 9 мая того же годаМоя первая обязанность — сказать, что я ценю честь, оказанную мне теми, кто распоряжается выбором чтеца для Лесли-Стивенской лекции, и благодарен им за этот знак благожелательности. Вторая моя обязанность — сказать, что я осуждаю их решение и сожалею об этом выборе. Первый и единственный раз я выступал здесь, в здании Сената, ровно двадцать два года назад, когда произносил речь при вступлении в должность. Говоря о том, чего университету не следует ожидать от меня, я выразился тогда так:
Является ли дар литературного критика лучшим из тех. что хранятся в небесной сокровищнице, я сказать не могу, по, вероятно, Небеса склонны считать именно так — ведь совершенно ясно, что этот дар отпускается ими наиболее скупо. Ораторы и поэты, мудрецы, святые и герои редки в сравнении с ежевикой, но не с возвращениями кометы Галлея; появление литературного критика — событие более редкое. И когда — только раз в одно или два столетия — литературный критик всё же появляется, кто в этой обители математиков может сказать, каковы шансы, что он появится среди немногочисленных классических филологов? Поскольку последний раз это чисто случайное сочетание явил в себе Лессинг в восемнадцатом веке, то такой следующий человек должен появиться очень нескоро, и если ему суждено появиться столь рано, как в веке двадцатом, то всё что я знаю о нем, — это только то, что он — не я.
Я кое-что приобрел и кое-что утратил за эти двадцать два года, однако, хоть я и приобрел не столь много, чтобы стать литературным критиком, я всё же не так много утратил, чтобы вообразить, будто я им стал.[3] Поэтому вам не следует ожидать от меня авторитетного тона, который пристал настоящему литературному критику и был принят некоторыми из тех, кто вообразил себя таковым. Для того чтобы услышать Иегову, мечущего громы с Сиона, или попасть в Малую Скинию,[4] вам надо отправиться в другое место.