5. «Да откроется матери, плачущей ночью порой…»
/Перевод Е. Минина/
5.
Да откроется матери, плачущей ночью порой,
То, что сын не в могиле, что сын в ипостаси иной,
Он весь в Йерусалиме, повсюду, как солнечный блик,
Никому неизвестный солдат стал внезапно велик,
Как и воины павшие, те, что привел царь Давид,
Что сражались за город, который бессмертно стоит,
На высоких холмах, солнцем залитый, юн и суров,
В нем — расплавлены жизни его защитивших бойцов.
Он — отец нам, един и единственный Йерусалим,
И не солнце — корона Давида сияет над ним.
Перевод Е. Минина
5. «Ночь за ночью в слезах…»
/Перевод А. Векслер/
5.
Ночь за ночью в слезах, мать прознала сквозь тьму: ее сын
не в земле меж корней, ибо всех самых рослых мужчин
перерос, — был он мал, стал велик, — и ушел, растворим
этим городом вечным, чье имя Иерусалим.
Если будете в нем, — он для путников мира открыт, —
осторожно ступайте: в частицах песчинок Давид
и потомство Давида. А новая поросль дивит
силой и добротой — сочетанием, редким на вид.
И над юной любовью край облака утром блестит,
как блестела корона, в которой тут правил Давид.
Перевод А. Векслер
5. «Сквозь ночные рыданья…»
/Перевод М. Польского/
5.
Сквозь ночные рыданья услышала сына родная,
И вдруг стало ей ясно, что длятся сыновние дни.
Он и город одно, вот он сын её Йерушалаим,
Милый мальчик, кровиночка — Град на сыновней крови.
Мы взойдём в этот град и куда бы ни бросили взора —
Это всё царь Давид с сыновьями,
Поэтому свят и велик и сердечно любим
Ослепительный город, орошённый слезами и кровью
Безвестных солдат.
То столица Всевышнего, наша бессмертная мать.
То Давида венец, чтобы вечно над миром сиять.
6. «Ты — самый прекрасный и самый любимый на свете…»
/Перевод Е. Минина/
6.
Любовь моя — Йерусалим
Ты — самый прекрасный и самый любимый на свете.
Ты столькими предан. Сердца их не ноют в тоске,
тебя вспоминая. Но только любовь к тебе вечно,
во мне, пока тело еще не зарыто в песке.
До кончиков пальцев заполнен любовью. Случайным
нет места словам, да поверят мне на небесах.
Всё струны расскажут мелодии дивной звучаньем,
играй, моя арфа, играй, ты в умелых руках.
И те, кто проник в эту тайну мелодий твоих,
не смогут предать, так скользящих лучей золотых
по кромке прибрежной из сердца не вычеркнуть нам.
Я, Мать, потерявшая сына, молюсь за живых,
Я факелом стану прошедших времен огневых,
Зовущим заблудших вернуться в оставленный Храм.
Перевод Е. Минина
6. «Бесподобная! Как хороша!..»
/Перевод М. Польского/
6.
Свидетельство любви — столица мира
Бесподобная! Как хороша!
Ныне — предана. Осиротела.
Позабывших тебя не зови.
И моя помертвела душа,
и в сосуд беззаветной любви
превращается тело.
Память любящих так коротка,
и с уходом печали слабеет.
Ты, родная, не ею крепка.
Слышишь — тело моё
стало звонкою арфой твоею,
жилы-струны поют,
когда к ним прикоснётся рука.
Струн таинственных звон —
не измене — любови старинной,
и пророчество тем —
безмятежным на радость врагам.
Я молюсь за тебя,
твоего лучезарного сына:
да воспрянет Сарон,
как восход, озаряющий Храм.
Перевод М. Польского
Я ПРЕДСТАВИЛ... Перевод И. Винярской/
/
...Что вышит в моем Он воображеньи,
и рукой человека не повторить
этого изображенья.
Величие Его власти, сияния глубина
во мне отразились без рамок и ограничений — сполна.
Он — сама синева со знаками Зодиака за облаками,
Он сам — и эти созвездия,
Он — облака многоцветные сами:
лиловые, алые, белоснежные,
оттенки, глубоко-звучащие, словно мелодии нежные,
или шумящие волны морей,
или — образы странных зверей...
Он — видение, сущность, значенье,
в них Он и спрятан, и открыт:
Он образ, начертанный воображеньем,
Он обрисован намеком, Он исчезает, Он скрыт.
Он — шум в кронах сосновых, дубовых лесов,
Он — и сами леса в полном значении слов...
Он — все мои "Я", но сам я — не Он,
не в Нем я, и я — вне Его.
Дух, дыханье Его во мне — я орудье — Его.
Молящийся глубоко — молитвой
дорогу усердно проложит
на подъемах и спусках —
не для домашних обогащений сполна,
но — чтобы дойти до Него, войти в Него, стать Им в Нем:
как крепкого дерева сильная ветвь,
ибо исполнились времена.
Однако лишь избранные молящиеся
приходят к Нему в молитве молитв,
но так, как приходят
к воротам дворца вожделенным,
к высоким воротам, закрытым всегда.
И там — тишина.
В них не входит никто.
В эти ворота не входит живое ничто
и там наступает молитвы конец,
и — молчанье:
там преклоняют колени
и за воротами слышат
ангелов пенье.
И у коленопреклоненных
нет слов и нет еще мысли,
есть лишь сердца биенье
и слезы в глазах,
но слезы без соли печалей...
За воротами слышится ангелов пенье:
сладость с высоких небес,
сладость с высоких небес...
Перевод И. Винярской
ПЕСНЯ ЮНОСТИ
/Перевод И. Винярской/
Тропа ведет равниною куда-то,
усеян звездами чудесный небосклон —
грудь стеснена, и взгляд мой увлечен
величием и святостью заката.
Вдали оранжево-багровою струей
впадает свет в пылающее море —
и гаснет он с сомненьем и мольбой,
как человека стон в стихающем просторе.
Костры земли и глубь границ небесных,
краса небесных и земных дорог,
все замерло... так тихо и чудесно —
и входит Божий мир в поэзии чертог.
Перевод И. Винярской
«Не проводят меня пожеланья друзей…»
/Перевод И. Винярской/
* * *
Не проводят меня пожеланья друзей,
не посмотрит вослед взор любимой моей;