Это рассуждение подводит нас к выводу, что результат системы является главным ведущим ее фактором. В самом деле, мы легко можем выразить все процессы в системе в понятиях результата, ибо именно он представляет собой жизненно необходимый момент в поведении животного.
Любая система, прежде всего, должна решить вопрос, “какой” и “когда” должен быть получен результат. После этого возникает вопрос, “каким образом” должен быть получен результат. И когда уже получен результат, возникает последний вопрос, «достаточен ли» полученный результат в соответствии с потребностями биологической системы. В случае, если этот результат достаточен, животное переходит к выполнению следующего этапа своего поведенческого цикла. Если же этот результат недостаточен, то у животного начинает действовать весьма интересный механизм, который возбуждает его ориентировочно-исследовательскую реакцию, обеспечивающую высокий уровень возбудимости всей центральной нервной системы и, в особенности, коры головного мозга. Этот последний механизм способствует подбору новой информации, ведущей к построению новой программы действия, которая и обеспечивает в конце концов тот результат, который более соответствует потребностям данного момента.
После этого обратная афферентация сигнализирует о достаточном результате, чем и заканчивает поиск. Именно поэтому она и была названа нами много лет тому назад (1935 г.) “санкционирующей афферентацией” [1].
Итак, мы видим, что результат обеспечивает все стадии развития системы и, следовательно, он является тем своеобразным “паспортом”, по которому и должна быть оценена качественная сторона системы.
Из сказанного выше следует, что все разнообразные термины, которыми обычно желают выразить сложность организации, или повторяют друг друга, или оказываются лишними. Так, например, очень часто говорят “системно-структурная организация” или даже просто “структурная организация”. С точки зрения развитых выше представлений о системе, как видно, нет необходимости во всех этих терминологических вариантах. Само понятие функциональной системы уже неизбежно включает в себя материальный субстрат, т.е. структуру, которая много раз реорганизуется на основе принципов функционирования вплоть до получения конечного полезного эффекта. С этой точки зрения в дальнейшем я буду употреблять выражение “функциональная система” именно в этом его содержании. Анализ же конкретных морфологических и физиологических механизмов функциональной системы еще более убедит в справедливости этого положения.
Более того, я могу утверждать, что любые комбинационные взаимоотношения структур также подчинены получению конечного результата, а раз это так, то все структурные взаимоотношения с точки зрения приспособительной могут быть только функционирующими структурами.
Когда Норберт Винер в своем предсмертном интервью указал, что именно система может выручить исследователей, утов-нувших в обилии огромного количества разрозненных фактов, то он, по сути дела, имел в виду именно это организующее влияние системного мышления. Именно этими же соображениями вызваны к жизни научные организации, институты и центры, которые ставят своей задачей раскрытие законов формирования систем и их специфических черт, отличающих системный подход от несистемного подхода к исследовательскому процессу и к его результатам.
При разработке теории функциональной системы, которая была сформулирована нами в 1935 г. [1], т.е. фактически задолго до упомянутого выше “системного движения”, мы встали перед необходимостью сформулировать и разработать конкретными физиологическими приемами ее узловые механизмы. Эти механизмы должны были сделать функциональную систему в одно и то же время и инструментом расшифровки многообразных экспериментальных результатов, полученных уже ранее, и инструментом формулировки новых исследовательских задач и перспектив науки в целом.