Здесь и далее при рассмотрении возможных направлений работы над альтернативной прозой мы не выходим за пределы корпуса тыняновских текстов, но несколько имен стоит предположительно назвать. Это Бабель – разумеется, не в стилистическом, а в жанровом плане (короткие и ультракороткие рассказы); Добычин – опыт бессюжетности и расподобления с традиционной прозой, в частности, за счет нетривиального использования бытового материала (Тынянов, кстати, мог видеть точки соприкосновения со своим первым беллетристическим опытом – рассказом «Попугай Брукса»)[406]; может быть, Горький тех вещей 20‐х гг., которые выделены в «Литературном сегодня» (и которыми Шкловский восхищался как «новым Горьким»); возможно, «Я сам» Маяковского, где подача автобиографических реалий посредством нанизывания кратчайших «новелл» должна была привлечь особое внимание Тынянова.
Сохранился бегло записанный карандашом на отдельном блокнотном листке, местами трудночитаемый текст – конспективная программа автобиографии или мемуаров, составленная главным образом из имен собственных. Небольшие выдержки публиковались (ПИЛК. С. 554; ПТЧ. С. 99); приводим текст полностью (зачеркнутое – в прямых скобках):
Режица.
Псков. Муйжель, Чириков. Газетчики. Статистики.
Петербург. Л. Андреев, Бальмонт, Блок, Брюсов, Верховский, Жоз<ефина> Полонская.
Венгеров, Шляпкин, Шахматов, Бодуэн, Щерба, Браун, Платонов, Никольский, Лавров, Зелинский, Ростовцев, Жебелев, Шимкевич, Введенский, Лосский, Кареев, Петров.
Диссертации: Франка, Тиандера.
Романо-германисты и словесники. Гумилев, Мандельштам, Пяст, А. Радлова, Ливеровская, «поэты» вообще, сын Бальмонта, Маслов, Рождественский.
Пушк<инский> семинарий и Пушк<инское> о<бщест>во.
Сакулин, Бродский, Пиксанов, Жирмунский.
Пушкинисты: Модя Гофман, Ал. Слонимский, Оксман и Маслов, С. Бонди, Тамамшев. «Пушкинист». <Нрзб.>
Первая встреча с Б. Эйх<енбаумом> – на диссерт<ации>.
– " – с Шкловским – на засед<ании> Пушк<инского> о<бщест>ва.
Война, революция, Нижний, Рига, Ярославль. Женитьба, болезнь, рождение Инночки – перерыв. Яр<ославское> восстание [Снова] Москва. Снова Питер.
Дом литераторов. Волковысский и ? <так> Ахматова, Горнфельд, Гизетти, Искоз.
ОПОЯЗ. Виктор, Боря, Якубинский и др. 1 засед<ание>. Шкловский и Жирмунский.
Мандельштам, Аким Волынский.
Корней, М. Слонимский, А. Грин, Венгерова, Каверин, Коминтерн. 1 заседание.
Серапионы: Тихонов, Федин, М. Слон<имский>, Зощенко, Каверин, Полонская, Никитин.
1 встреча с Всев. Ивановым.
Бегство Шкловского.
Поливанов и опий. (1 знак<омство?> <нрзб.>).
Институт Ист<ории> Иск<усств>: Жирм<унский>, [Искоз], Пиотровский, Виноградов, Энгельг<ардт>, Томашевский, Бернштейн, Щерба, Перетц, Казан<ский>.
Пушк<инский> дом: Модзал<евский>, Н. Котляревский.
Журнал «Начала»: Платонов, Ольденбург, Радлов, Николаев, Жирм<унский> [Казанский]. Тениш<евское> уч<илище>. Гиппиус, Розенталь. Унив<ерситет>. Лурье, Богаевский, Яковлев, Державин, Перетц etc. etc. Абрамович, Якубович.
[ЛЕФ] Маяковский, Асеев, Брик, Лиля, Левидов, Звезда [Ковнатор].
Госиздат: Ионов, Ангерт.
Москвичи: Д. Петровский, художники Куприянов, Митурич.
Кино: Ивановский, Гардин, Фэксы, Эрмлер, Эйзенштейн, Кулешов.
Программа доведена до середины 20‐х гг., движется к концу десятилетия, но, поскольку не упоминает поездку в Берлин и Прагу и не включает имени Р. О. Якобсона, следует заключить, что она составлена до середины октября 1928 г.
Понятно, что за многими именами стояли определенные биографические ситуации; но во многих случаях названы лица, каждое из которых могло быть в большей мере объектом наблюдений или даже только мемуарного (само обозначение «воспоминания» встречается в некоторых планах) – потенциально художественного – осмысления «задним числом», чем участником какой-либо конкретной, лично значимой для Тынянова ситуации. К этой второй группе можно отнести часть профессоров Петербургского университета, а также, например, А. Волынского или А. Грина, упомянутых, несомненно, в качестве обитателей Дома искусств. (Конечно, не «биографичны» в узком смысле слова упоминания реалистов и символистов в начале программы.) Однако проводить такое разграничение достаточно трудно, поскольку далеко не всегда наличные, весьма ограниченные биографические сведения позволяет с уверенностью утверждать, что имело место или нет активное общение. Так, лишь недавно стало известно о помощи, которую оказывал Тынянову в 1921 г. Н. А. Котляревский[407]. С другой стороны, заведомо важные контакты с Е. Д. Поливановым пока документированы очень мало, хотя ранний бытовой контекст (1920) очерчен в воспоминаниях Каверина, рассказывающего, среди прочего, о том, как Поливанов водил Тынянова в опиумную курильню, которую держали в Петрограде китайцы[408]. В дальнейшем, с отъездом Поливанова в Москву в 1921 г., отношения стали более далекими, и, судя по переписке со Шкловским, Тынянов желал нового сближения. Напомню, что в 1927 г. он следил за работой Каверина над романом «Скандалист» – где прототипом Драгоманова был Поливанов – и даже сочинял с автором для заключительной главы лекцию Драгоманова[409].
406
Об интересе к Добычину свидетельствует тыняновская пародия на него, опубликованная В. А. Кавериным (
407
408
409