7. Итак, в поступательном движении человеческого рода многие успехи достигаются только благодаря тому, что незаурядная сила неожиданно взлетает к новым вершинам, и в таких случаях вместо привычных причинно-следственных объяснений мы должны допустить принцип внутренней силы, которая ищет себе соответствующего выражения. Вообще все духовные сдвиги могут совершаться лишь как проявления внутренней силы, и поэтому их причина всегда невидима и ввиду своей спонтанности необъяснима. Впрочем, когда эта внутренняя сила внезапно и сама собой прорывается к могучему творчеству, которое никак не вытекает из предшествующего развития, возможность каких бы то ни было объяснений пресекается сама собой. Хочу довести эти положения до убедительной ясности, потому что для нас очень важно их практическое применение. В самом деле, отсюда следует, что, когда мы наблюдаем выдающиеся проявления единонаправленной воли, нам нет никакой необходимости предполагать здесь действие постепенного прогресса, если того не требуют неопровержимые факты, потому что вообще всякий значительный рост, скорее всего, восходит к самобытной творящей силе. Примером может служить строй китайского. языка по сравнению с санскритом. Пожалуй, здесь тоже можно вообразить какой-то постепенный переход от одного к другому. Но если мы по-настоящему прочувствуем существо языка вообще и этих двух языков в частности, если проникнем вплоть до точки сплавления мысли со звуком в том и другом языке, то обнаружим, что в них действуют изнутри разные творческие начала. Тогда, отказавшись от гипотезы о постепенном развитии одного языка из другого, мы должны будем приписать каждому из них свой источник в душе народа, а ступенями более или менее удачного языкового строя считать их лишь внутри всеобщего движения языкового развития, то есть с точки зрения близости к идеалу. Пренебрегая описанным здесь строгим отмежеванием закономерного, постепенного движения от непредсказуемого, непосредственно творческого поступательного движения человеческого духа, исследователь, по сути дела, совершенно изгоняет из исторического процесса фактор гениальности, проявляемой в отдельные моменты как народами, так и индивидами.
Существует также опасность неправильной оценки разных состояний человеческого общества. Цивилизации и культуре часто приписывают то, что никак не может быть их порождением, но производится силой, которой они сами обязаны своим существованием. Очень распространено представление, что своими достоинствами и своим развитием языки обязаны цивилизации и культуре, как если бы дело шло только о различии языков высокоразвитых и малоразвитых народов. Но если справиться у истории, то подобная власть цивилизации и культуры над языком никоим образом не подтвердится. Ява несомненно получила от Индии более высокую цивилизацию и культуру, причем то и другое в значительной степени, однако туземный язык не изменил от этого свою менее совершенную форму, мало отвечающую потребностям мысли; наоборот, он лишил несравненно более благородный санскрит его формы, навязав ему свою. Да и сама Индия, какою бы ранней и независимой от чуждых влияний ни была ее цивилизация, обязана своим языком не этой последней — жизненное начало индийского языка, коренящееся в самом верном языковом чувстве, как и сама индийская цивилизация, проистекает из гениальной духовной направленности народа. Неслучайно язык и цивилизация вовсе не всегда находятся в одинаковом соотношении друг с другом. Перу, какую бы ветвь его учреждений при инках ни рассматривать, было, пожалуй, самой цивилизованной страной в Америке; но ни один знаток языков никогда не станет приписывать общеперуанскому языку, который перуанцы пытались распространить путем войн и покорения земель, такого же преимущества перед другими языками новой части света. По моему убеждению, этот язык заметно уступает многим, и прежде всего мексиканскому. С другой стороны, так называемые примитивные и некультурные языки могут иметь в своем устройстве выдающиеся достоинства, и действительно имеют их, и не будет ничего удивительного, если окажется, что они превосходят в этом отношении языки более культурных народов. Краткое сравнение бирманского, в который пали бесспорно внес струю индийской культуры, с языком де- лаварских индейцев, не говоря уже о мексиканском, способно изгнать всякие сомнения в превосходстве двух последних.