Практический смысл всякой теоретической проблемы уголовного права определяется тем, способствует ли эта проблема задачам точной квалификации преступлений и индивидуализации наказания виновных или нет. Концепция деления преступлений на «формальные» (беспоследственные составы) и «материальные» (с последствиями) мало чем помогает при решении этих вопросов.
Сторонники признания беспоследственных составов преступлений обвиняют противников деления преступлений на «формальные» и «материальные» в том, что они слишком широко, вопреки закону, толкуют объективную сторону соответствующих составов преступлений. Последние так же могли упрекнуть сторонников деления преступлений на «формальные» и «материальные», что они слишком узко описывают составы преступлений. Внешне это выглядит как серьезное расхождение, прямо влияющее на правильность квалификации преступлений. Что же имеется в действительности?
Достаточно сравнить «Курс советского уголовного права» 1955 года, написанный сторонниками признания «формальных» преступлений А. А. Пионтковским и В. Д. Меньшагиным, с работами А. Н. Трайнина, придерживающегося противоположного мнения, чтобы убедиться, что и первые и последний одинаково правильно толкуют закон. Преступление признается оконченным ни раньше, ни позже, а именно тогда, когда оконченным его признает сам законодатель. Так, А. Н. Трайнин признает ложный донос оконченным с момента подачи ложного заявления, а не с момента осуждения оклеветанного лица, выпуск недоброкачественной продукции – с момента, когда продукция прошла отдел технического контроля, дезертирство – с момента выбытия из части с целью навсегда оставить службу. Факт соавторства в комментариях к УК РСФСР 1941 и 1946 гг. А. Н. Трайнина и В. Д. Меньшагина достаточно красноречиво говорит сам за себя.
Высказанные соображения позволяют сделать вывод, что проблема «формальных» и «материальных» преступлений в значительной мере оказывается спором о словах (в частности, как понимать слово «факт»). Различие между «материальными» и «формальными» преступлениями не принципиально и не заслуживает того большого внимания, которое ему уделяется в нашей литературе. Особенность некоторых преступлений, в которых ущерб носит не материальный характер, а поэтому он неразрывно связан с действием и специально судом не доказывается, на наш взгляд, не может обосновать необходимости в разделении преступлений на «формальные» и «материальные». Тем более, что многие криминалисты-теоретики неправильно определяют природу «формальных» преступлений как беспоследственных, безущербных и даже безобъектных. Это принципиально неправильно. Вопрос о «материальных» и «формальных» составах – это вопрос не о структуре преступлений или составов преступлений, а вопрос доказательств: нужно или нет специально, отдельно от анализа действия доказывать наличие последствий. Если правильно раскрывать объект посягательства и момент окончания действия, вопрос о последствиях практически никаких трудностей не вызывает.
Общественная опасность всех преступлений состоит в посягательстве на социалистический строй и правопорядок. Посягательство немыслимо без нанесения ущерба социалистическим общественным отношениям, охраняемым уголовным правом. В этой связи нам представляется более правильным определять преступление не как действие или бездействие, лишь направленное на причинение ущерба правоохраняемым объектам (это характеристика лишь преступного действия), а как общественно опасное посягательство на социалистические общественные отношения[99].
§ 3. Существуют ли «усеченные» составы?
Наступление преступного последствия является последней стадией преступной деятельности – стадией окончания преступления. Однако в советской уголовно-правовой литературе существует и иное мнение. Полагают, что в некоторых составах преступлений момент окончания перенесен законодателем на более ранние стадии – стадии исполнения и даже приготовления. В этих составах преступное последствие оказывается таким образом «усеченным», а отсюда и составы были названы «усеченными».
Такой точки зрения придерживаются авторы учебного пособия по общей части уголовного права 1952 года[100], Н. Д. Дурманов[101], М. Д. Шаргородский[102], Н. Красильников, И. Слуцкий, П. Денисов, Н. Дворкин, Н. Меркушев[103]. Авторы учебника считают конструкцию «усеченных» составов законодательно-техническим приемом в целях усиления борьбы с отдельными категориями общественно опасных преступлений. Они пишут, что подобного рода конструкции для советского уголовного права не типичны, редки, ибо по советским законам приготовление и покушение наказываются наравне с оконченным преступлением.
99
См.
«Советской теории уголовного права нет необходимости сохранять в какой бы то ни было форме концепции формального состава преступления, лишенного признака общественной опасности деяния.
Ликвидация всякого влияния концепции формального состава преступления на советскую теорию уголовного права будет иметь существенное значение и в деле борьбы против реакционных концепций состава преступления, выросших на почве идеалистической неокантианской философии».
И далее, «Любой советский юрист, любой практический работник органов социалистического правосудия твердо знает, что никакие формальные и неформальные составы советскому закону не известны, что все составы преступлений, предусмотренные советским уголовным законодательством, одинаково полноценны, насыщены политическим классовым содержанием…»
Первое положение высказано А. А. Пионтковским, второе – В. И. Курляндским, которые являются сторонниками деления преступлений на «формальные» и «материальные», против… А. Н. Трайнина, противника такого деления. Правда, они высказаны несколько в ином плане: речь идет о толковании примечания к ст. 6 УК.
Однако эти высказывания настолько полно характеризуют концепцию «формальных» преступлений во всех ее проявлениях, что их трудно было не привести.
101
См.
102
См.
103
См. рецензию этих авторов на учебник Советского уголовного права, часть общая, 1938 г., «Советская юстиция» 1939 г. № 2, стр. 58.