Подобная точка зрения является глубоко ошибочной и чуждой советскому уголовному праву. Преступный ущерб, как бы тяжел он ни был, может вменяться лишь при виновном его причинении.
Нельзя согласиться с оценкой состава тяжкого телесного повреждения со смертельным исходом, данной проф. М. Д. Шаргородским в его монографии «Преступления против жизни и здоровья», где он пишет, что в составе ч. 2 ст. 142 УК имеется не неосторожное причинение смерти, а какой-то иной вид вины, более тяжкий, чем неосторожность, но более легкий, чем прямой умысел. Однако поскольку такая форма вины невозможна в советском уголовном праве, то М. Д. Шаргородский делает следующий вывод: «Мы полагаем, что в советском праве подобного рода квалифицирующие обстоятельства не нужны. Последствия повреждения при такой конструкции субъективной стороны практически зачастую совершенно случайны»[222].
Конструкция телесного повреждения со смертельным исходом была известна Уголовному кодексу РСФСР 1922 г. и в течение 36 лет успешно применяется на практике. Случаи объективного вменения смерти чрезвычайно редки[223] и с ними должна: вестись такая же борьба, как со всякого рода иными судебными ошибками, вытекающими из неправильной оценки доказательств, а отнюдь не из какой-то внутренней порочности законодательной конструкции состава ч. 2 ст. 142 УК.
Во избежание всякого рода недоразумений при квалификации подобных преступлений может быть целесообразно, как предлагает В. Г. Макашвили, ввести в уголовные кодексы союзных республик специальную статью, которая гласила бы: «Если статья Особенной части настоящего Кодекса предусматривает повышенное наказание ввиду наступления тяжелого последствия, то такое повышение может иметь место лишь в том случае, когда лицо должно было и могло предвидеть наступление означенного последствия»[224].
Все сказанное выше о тяжких телесных повреждениях распространяется и на иные преступления, квалифицированные наличием тяжких последствий. Примером может служить дело П., который, следуя в качестве кочегара товарного поезда, на станции Лошкаревка перелез через тендер паровоза и по крышам добрался до хвостового вагона, где на тормозной площадке покушался изнасиловать ехавшую там гр-ку Н. Последняя оказала сопротивление. Тогда П. сбросил ее на ходу поезда. В результате падения Н. получила сотря сение мозга и повреждение грудной клетки. Кроме того, совершенно очевидно, что падение на ходу поезда представляло прямую угрозу жизни Н.
Суд первой инстанции признал покушение на изнасилование квалифицированным наличием тяжких последствий. Вышестоящий суд переквалифицировал его действия с ч. 2 на ч. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г. «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование», так как не нашел в действиях П. ни одного из тяжких последствий, предусмотренных ч. 2 названного Указа. Верховный Суд СССР с такой оценкой тяжких последствий не согласился, признав правильной квалификацию по ч. 2 этого Указа[225].
Кроме того тяжкими последствиями, квалифицирующими состав изнасилования, могут быть также физическое или психическое заболевание жертвы, самоубийство, заражение венерической болезнью и т. д.
Несмотря на то что в составах, квалифицированных наличием тяжких последствий, эти последние имеют известные качественные отличия от основного ущерба, преступления этого рода остаются едиными сложными преступлениями. Ущерб в них, хотя и отличается большой сложностью, но все же последствия, из которых он складывается в конечном итоге, не имеют самостоятельного значения. Телесное повреждение со смертельным исходом остается единым телесным повреждением, а не превращается в совокупность телесного повреждения и убийства. Уничтожение имущества с причинением человеческих жертв также единое сложное преступление против имущества, но не совокупность уничтожения имущества и убийства. Смерть жертв в обоих составах отличается от основного ущерба, однако приводится в составах как характеристика тяжести основного ущерба.
223
Ошибка в квалификации телесного повреждения со смертельным исходом, когда, смерть была случайной и потому не могла вменяться субъекту; была допущена, например, в деле А., «Советская юстиция» 1939 г. № 1, стр. 73.
224