Тем не менее некоторые черты разделяют процессы сознания, познания, мышления. Иначе было бы беспредметным их раздельное исследование, описание. Оставаясь на почве права, скажем, что мышление как процесс отличается следующими чертами: активностью, преобразующей направленностью, нацеленностью на решение мыслительных задач. Вполне возможно, что такое разграничение либо недостаточно, либо не вполне корректно для философа и психолога, Но попробуем показать, что на материале права и правовой практики оно выражает многое.
Если взять изданные на русском языке книги по праву за долгий период, то можно видеть, что отношение правоведения к мышлению как к реальному процессу жизнедеятельности человека и как к социальной деятельности довольно неоднозначно. В ряде работ правоведы с уважением писали о юридическом мышлении, о правоведении, о профессиональном мышлении юриста. В то же время некоторые специалисты в области судебной (или юридической) психологии, где, казалось бы, оно является одним из ключевых, употребляя это понятие, как бы снижали его ценность, рассматривали мимоходом, скрывая его за «спиной» других понятий, представляющихся им более важными. Вряд ли особенно интересно показывать это на многих текстах, но пару примеров привести стоит. Вот, например, вызвавшая в свое время живой интерес специалистов работа В. Л. Васильева «Юридическая психология».[12] Если внимательно читать оглавление работы, то можно обнаружить главу «Правосознание», а о правовом мышлении нет ничего. И лишь говоря о профессиограмме юридических профессий, в частности следователей, автор в одном ряду указывает на необходимые особенности и качества следственного воображения и мышления. И все же в правовой науке активизировались и развивались исследования некоторых направлений правового мышления. Так, мыслительную деятельность по решению очень важного класса задач подробно изучал В. Н. Кудрявцев.[13] Это задачи на квалификацию преступлений, т. е. получение правовой оценки поступка человека с позиций уголовного закона, ответа на вопрос: является ли этот поступок преступлением, предусмотренным в уголовном законе, или нет? Решение этих задач осуществляется, по мнению автора, на основе логической программы и с учетом эвристических особенностей мышления.
Подробно и многократно исследовались проблемы мыслительной деятельности на материалах доказывания в уголовном процессе, т. е. собирания, проверки и оценки доказательств виновности или невиновности лица, обвиняемого либо подозреваемого в совершении преступления Особенно много в этой сфере сделали такие специалисты как Н. Л. Гранат, Ю. М. Грошевой, А. В. Дулов, В. Е. Коновалова, И. М. Лузгин, А. Р. Ратинов и др. Раскрывая специфику мыслительной деятельности следователя, суда, они стремились показать типы задач, решаемых в процессе доказывания, выявить место дискурсивного (творческого) мышления, следственной интуиции, роль моделирования, внутреннего убеждения следователя и суда. Так, Н. Л. Гранат и А. Р. Ратинов, если суммировать их взгляды, изложенные в ряде работ, считают, что психологические особенности мышления следователя заключаются в наличии специальных типов проблемных ситуаций и видов задач, в использовании в мышлении профессиональных структур (систем, моделей, образов) и профессиональных мыслительных приемов (способов) действия, а также в определенном сочетании мыслительных операций и специфическом функционировании отдельных механизмов мышления (версии, внутреннего убеждения и т. д.) при решении следственных задач.
Вообще можно с полным правом сказать, пока речь идет о том, что юристы называют индивидуальной правоприменительной деятельностью, т. е. пока рассматривается решение профессиональных задач должностными лицами в связи с совершением конкретного преступления конкретным лицом, понятие «мышление» используется достаточно широко. И это понятно. Анализируется активная деятельность субъекта, который обязан принимать решения и принимает их. Тут и естественный интерес не к сознанию, не к познанию, а именно к мышлению.
Иной выглядит юридическая литература, посвященная более общим вопросам борьбы с преступностью, например проведению профилактических мер, роли социального контроля, деятельности общественности в этой сфере. Возьмем для примера одну из самых авторитетных коллективных работ – «Курс советской криминологии».[14] Здесь довольно подробно рассматриваются проблемы предупреждения преступлений. Отмечается, что оно осуществляется широким кругом субъектов: государственными и общественными организациями, гражданами. Характеризуются такие виды деятельности, как планирование предупреждения преступлений, криминологическое прогнозирование. Но понятия правового, социально-правового или криминологического мышления в этой работе нет. Далее, обратимся к весьма представительному сборнику «Преподавание юридической психологии и ее практическое применение в свете решений партии и правительства» (Материалы межвузовской конференции).[15] В известном смысле это – зеркало современного состояния юридической психологии и пограничных с нею правовых наук. Здесь опубликованы материалы целого ряда докладов, сообщений, посвященных вопросам правового сознания. Но вот понятие «мышление» встречается всего лишь один раз и опять-таки применительно к профессиональной деятельности сотрудников правоохранительных органов при решении служебных задач. Там же, где речь идет о психологии борьбы с правонарушениями как о социальном процессе, это понятие вообще отсутствует.
14
См.: Курс советской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и ее причины / под ред. И. И. Карпеца, Б. В. Коробейникова, В. Н. Кудрявцева. М., 1985.
15
Преподавание юридической психологии и ее практическое применение в свете решений партии и правительства: Тез. докл. и сообщ. межвуз. науч. – практ. конф. 17–19 сентября 1986 г. Тарту. Ч. 1. Тарту, 1986.