Судный список Максима Грека (ркп. XVI в.). по словам Максима, нет этого слова в греческом. Протодьякон Чушка, протопоп Афанасий и священник Василий в своем доносе писали, что Максим хулил все русские книги, что, по его словам, в России нет ни Евангелия, ни Апостола, ни Псалтири, ни уставов. Но, очевидно, эти люди говорят против себя самих, выставляя свое невежество и злость. Максим, по его признанию, говорил, что в России книги испорчены то писцами, то переводчиками, и потому нужно поправлять и переводить их[104]. В заключение блаженный Максим три раза повергался пред собором, умоляя о помиловании ради милости Божией, ради немощей человеческих, – со слезами просил простить ему ошибки, если какие и допущены им в книгах. Максима оставили и после сего суда под запрещением церковным; но немалым облегчением для него было то, что послали его в Тверь, под надзор добродушного епископа Акакия. Акакий принял его милостиво и обходился с ним приветливо, – он даже приглашал его к своей трапезе. Особенно приятно было для Максима, что он теперь мог читать книги и писать. В 1532 году написал он для себя самого «мысли, какими инок скорбный, затворенный в темнице, утешал и укреплял себя в терпении».
По смерти великого князя Василия (1534 г.) преподобный решился дать публичное оправдание в возведенных на него винах. В «Исповедании веры» он предложил свое верование, вполне православное; потом показал, что еретическими и неумными словами наполнены не те книги, которые им исправлены, а те, которые противники его считали за святыню. «Свидетель мне, – писал он, – Господь наш Иисус Христос, Бог истинный; – много у меня беззаконий, но не знаю я за собою никакой хулы против святой, христианской веры». О называвших его врагом России сказал он: «Да не вменит им Господь того в согрешение тяжкое»! В заключение же умолял отпустить его в Афон, представляя и то, что суд о нем принадлежит патриарху. Но участь его не переменилась. Крамольные бояре, управлявшие Россиею в малолетство Иоанна, заняты были тем, что душили друг друга. Максим лишился даже и снисходительности Акакия. По случаю пожара, истребившего (в 1537 г.) построенный Акакием великолепный храм в Твери, Максим высказал правду об Акакии и жителях Твери, и Акакий сильно прогневался на Максима.
В 1538 году умерла Елена; а в начале 1539 года Даниил послан в заточение. Максим за долг совести счел примирить с собою совесть изгнанника. Узнав, что Даниил питает прежнее нерасположение к нему, он именем Отца Небесного просил оставить вражду и с глубоким смирением говорил о своей невинности. После того писал он к новому митрополиту ответ «О исправлении книг» и на имя бояр другой ответ «О исправлении Русских книг». Свобода духа и теперь была в нем прежняя. «Бог свидетель за меня недостойного пред вами благоверными; пишу вам не по лицемерию, как будто хотел льстить вам или желал получить от вас облегчение в скорби временной, которая лежит на мне уже 19 лет». Блаженный митрополит Иоасаф утешил страдальца; по его благословению он мог теперь приобщаться Святых Таин и ходить в церковь. Это было в конце 1541 года.