О деятельности блаженного святителя по другим предметам известно следующее: Псков сильно оскорблял его при всей любви, какую оказывал ему блаженный пастырь. В 1485 году, при первом вступлении на паству, он послал псковитянам «благословенную грамоту» с богатым подарком[956] . Но когда он осенью того же года послал во Псков боярина своего и с ним игумена Евфимия, бывшего казначеем Псковским, с тем чтобы составили они опись церквам и монастырям с их духовенством, а Евфимий остался наместником его во Пскове: «Псковичи не вдашася в волю его», не выполнили воли его[957] . В следующем году он сам отправился к ним и, так как они в то время волновались против великого князя о правах рабов, то «явился он в вечевое собрание их и, преподав благословение народу, долго предлагал пастырское наставление и, наконец, оставил грамоту» той же любви[958] . Еще резче нанесено было оскорбление блаженному архипастырю в 1499 году. По обыкновению предшественников своих, он прибыл во Псков, чтобы совершить пастырские молитвы за Псковскую паству свою и потом заняться рассмотрением судебных дел. Псковичи простерли дерзость свою до того, что «запретили своим священникам служить с ним, а просфирницам готовить просфоры»[959] . Что ж это значит? Что за причина такой дерзости? «Псковичи, – говорит летопись, – не допустили его совершать соборного служения: ты, говорили, хочешь молить Бога за великого князя Василия, а наши посадники поехали по этому делу к великому князю Иоанну» [960] . Итак дело в том, что псковичи, объявив в своем совете несправедливым распоряжение самодержавного государя о наследнике престола, восстали и против архипастыря своего. За это грубое оскорбление впоследствии заплатили они Василию потерею вольности своей[961] .
Вот еще подвиг блаженного архипастыря, который приносит величайшую честь и уму и сердцу его, и за который однако претерпел он много неприятностей в свое время!
«Я просил государя, – пишет он к митрополиту, – чтобы велел устроить училища; для чести своего государя и для спасения общего напоминал я о том, и нам была бы легкость. Когда приведут ко мне грамотного ставленника, то я велю ему выучить ектению да и ставлю, потом научив его, как совершать Божественную службу, отпускаю тотчас же. И такие не ропщут на меня. Но вот приводят ко мне мужика: я приказываю дать ему Апостол, а он и ступить не умеет; приказываю дать псалтирь, он и по тому едва бредет; я отказываю ему, а они кричат изветь: “Земля такова, господин! не можем достать кто бы умел грамоте”. Вот видите, облаял целую землю, будто нет ни одного, кого бы следовало избирать в священство. Просят меня: “Пожалуй, господин, прикажи учить”. И я приказываю учить ектении: а и к слову не умеет пристать; ты говоришь ему одно, а он – другое. Приказываю учить азбуку. Они, поучась немного, просятся домой, не хотят учиться. Оттого-то на меня брань, по их нерадению. Не могу я ставить неучей. Потому-то умоляю государя завесть училища, чтобы его разумом и грозою, а твоим благословением, пришло это дело в порядок… Мой совет о том, чему учить в училище, такой: сперва азбука с полным истолкованием и слова почтительные, потом псалтирь с восследованием; если это изучат, могут после того проучивая, с приготовлением, и канонархать и читать всякую книгу. А без того вот невежи мужики учат за деньги и – только портят; отойдет от мастера и ничего не умеет; едва бредет по книге, а церковного порядка и вовсе не знает… Православны ли будут такие? По-моему, они не годятся в попы. О них-то сказал Бог: “Ты разум Мой отверг, и Я отрину тебя, – не быть тебе служителем Моим”. Господин и отец наш! попечалься об этом пред государем великим князем»[962] .