Страшный пожар 1340 года вызвал архипастыря на самую усиленную деятельность. Пожар, начавшийся на Разваже, в конце города, истребил Перевский конец и с Чудинцевой улицы перебросился в Кремль, истребил дом владыки, опустошил Софийский храм, из которого не успели вынести всех икон. Пламя так было сильно, что не остановила его вода Волхова: пожирая Волховский мост, перешло оно на Торговую сторону и здесь обратило в пепел дома, лавки, храмы. Испуганному народу казалось, что настал конец миру. Не успевали выносить ни из храмов утвари, ни из домов имущества. К большему несчастию, дурные люди спешили пользоваться бедствием других: грабили и уносили все, что было спасено от огня. Всего сгорело 48 деревянных церквей и 3 каменных. Попечительному пастырю пришлось теперь и облегчать беспомощную бедность, и восстановлять свой дом и храмы. Он опять покрыл свинцом Софийский собор, устроил новый иконостас, исправил иконы и стены собора; построил для себя дом, слил большой колокол и восстановил мост на Волхове. Когда же в 1342 году новый пожар навел ужас на жителей, архипастырь пригласил всех к общественной молитве и покаянию, наложил пост трехдневный на граждан и сам с крестным ходом ходил от монастыря к монастырю и от одного храма к другому, по всему городу совершая моления об утолении гнева Божиего[270]. Поднялось еще и другое пламя – пламя междоусобия: за убийство богатого и своевольного новгородца шумно восстала одна сторона на другую, и начался грабеж. Архипастырь, не страшась бури народной, явился на шумное вече и убеждениями своими успел остановить междоусобие: «И возвеличен был крест, а посрамлен дьявол», – говорит летопись[271]. В последующие годы добродушный архипастырь много трудился для храмов Божиих. В Софийском соборе устроены им серебряные ризы на иконы Спасителя и премудрости Божией. Он и сам занимался иконописью; для Космодемьянского храма написаны им иконы; для Благовещенского Городищенского храма, тогда перестроенного, написал он храмовую икону; в Борисоглебском храме поныне цела писанная им икона святых князей Бориса и Глеба. Признательный современник говорит: «Дай ему, Господи, жить много лет на сем свете и на том поставь его одесную Себя, – он много потрудился для Церкви Твоей».[272]
В 1346 году архиепископ Василий являлся в Москву приглашать великого князя и митрополита в Новгород. Деятельный пастырь отличен тогда от других митрополитом: ему даны были крещатые ризы[273]. После того прислан был архиепископу Василию белый клобук патриархом Константинопольским[274], который сам около этого времени украшался этим знаком чистоты душевной[275]. Преемники Василия носили белый клобук как отличие кафедры[276]. Спустя полтора столетия после Василия написали «Повесть о белом клобуке». В ней рассказывали, будто белый клобук дан был императором Константином Римскому папе Сильвестру и долго хранился в Риме, пока один из пап, устрашенный чудесными явлениями, не отослал его в Царь- град к патриарху Филофею; апостолы Петр и Павел сказали в видении Филофею, что Царьград скоро взят будет неверными, и велено отослать белый клобук в Новгород[277]. Собор 1667 года назвал эту повесть баснословною и – справедливо. В ней, кроме мысли о присылке клобука в Новгород из Константинополя, – все вымысел, и вымысел детский: для клобука не бывает чудес! Белый клобук блаженного Василия, из белого крученого шелка, хранится в ризнице Софийской и дает чувствовать, что он был на главах великих святителей, хотя и не был в Риме[278].
272
Собр. л. III. 83;
274
По позднему списку завещания прп. Лазаря, белый клобук доставлен Василию от патриарха в 1347 г. и след. прислан патр. Исидором Бухирою. Во 2-й Новгор. л. под 1424 г. сказано: «Клобук белый дал патриарх иерусалимский владыке Василию, а патриарху дал папа Римский, и с тех мест клобук белый в Новгороде». Но Василий был архиепископом с 1331 г. Относительно патриарха известие Лазаря, доставлявшего клобук, конечно, должно быть предпочтено всякому другому известию. В 3-й Новгор. л. под 6843 г. сказано: «При сем архиеп. Василии принесен бысть белый клобук от царя Константина и папы Сильвестра в вел. Новгород, иже и доныне Новгородские митрополиты на главах своих подобием носят». Год доставления клобука здесь также не показан, а прочее взято из «Повести о белом клобуке».
275
В 1341 г. Констинопольский патр. Иоанн украсил белое головное покрывало свое золотом с изображениями Спасителя, Богоматери и Предтечи.
276
Соборная грамота 1564 г. (Акты исторические. Т. 1, № 173) предоставила Московскому митрополиту носить белый клобук с рясами и херувимами, как носил Новгородский архиепископ.
277
Дмитрия Герасимова послание к Геннадию о белом клобуке напечатано суеверами в Супрасле 1756 г. Оно же нередко встречается в рукописях.
278