Но вот внешность и магическая сила… Именно эти изменения он называл своим «уродством». Это било по его самолюбию, а ещё и подогревало его ревность. Геллерт-то остался красивым и молодым, и будет оставаться таким ещё многие и многие годы. Того и гляди, несмотря на общую тайну и знание того, что именно Альбус был Оми-Ра, но «потерял» всю свою «привлекательность», начнёт засматриваться на сторону. Да и то, что именно Геллерт Министр Магии, пусть и в Германии, тоже весьма существенно било по чувствительному самолюбию. Казалось, Геллерт совершенно забыл об их общих мечтах, которым они предавались в совсем уж юные годы. Они хотели править Миром! Миром, а не отдельно взятой страной. Да и кто здесь Альбус? Это Геллерт Министр, а Альбус так… всего лишь любовник Министра, да и то об этом знают только они двое и свои отношения тщательно скрывают.
Альбус тут никто, и звать его никак. Он вечно в тени блистающего Геллерта, его слово имеет вес только для Геллерта, а для других… Да и имеет ли? Раз уж Геллерт в большинстве случаев всё равно поступал по принципу: мы посовещались, и я решил. То есть Альбус мог ему высказывать свои идеи и мысли, но не факт, что Геллерт их возьмёт в оборот, а не отмахнётся как от надоедливой мухи.
Да, он защитил Мастерство и даже не одно, а стал ещё и законником, ведь без этого, без его советов, Геллерт со своим незаконченным образованием уже давно бы слетел со своего поста, но всё равно находился в тени. Не имел никакого влияния и власти. К нему никто не прислушивался, а также он не мог попасть в аристократические круги общества, в которых вращался сам Геллерт. Туда ему путь был заказан, так как он выходец из ничем не примечательной Фамилии, а добиться титула по магическим законам у него так и не вышло. Куда уж ему почти Предателю Крови, стоящему на самой грани получения этой Печати? Запечатывание сути сказалось и на этом.
Было бы всё проще, если бы Геллерт заключил с ним брачный союз, как они и планировали, но… Этого так и не случилось. А тут ещё и Геллерт по прошествии десятка лет, как и опасался Альбус, стал посматривать на сторону.
Зачем молодому, по магическим меркам, Министру магии бесплодный Оми-Ра в супругах? А исследования, которые они провели после ритуала запечатывания, показывали только одно: теперь Альбус ни сам выносить и родить, ни дать свой генетический материал для суррогатного материнства, что использовалось однополыми парами повсеместно, не способен. Да ещё и выглядевший как старик? Геллерт начал присматривать себе молодую и красивую жену для создания семьи. И дал отставку Альбусу. Ссора была знатная и громкая, о ней даже в газетах того времени писали, но имени любовника Министра Гринденвальда не оговаривали, ведь он был «Никто»!
Альбус, сжигаемый жаждой мести, все же был вынужден убраться туда, «откуда» пришёл. Обратно в Англию. Но опять дело было в финансах. Пока он прохлаждался в Германии, он жил за счёт Геллерта, а тут… Ни семьи, ни друзей, ни крыши над головой. Не говоря уже о влиянии и какой бы то ни было власти. Дом за время своего запустения, Аберфорт тоже покинул отчий кров, как только закончил Хогвартс, обветшал и крыша полностью сгнила. Так ещё и Флимонт Поттер** явился требовать оплату по контракту аренды, хотя и согласился скостить почти две трети суммы, сочувственно покивав головой на бедственное положение Альбуса. Но полностью «простить» долг не мог, так как из-за долгосрочного контракта с Фамилией Дамблдор, который ни один из братьев не соизволил расторгнуть перед тем, как покинуть отчий кров, не мог сдать этот дом в аренду другой семье — финансовые потери. Тот же контракт, поскольку был магическим вынудил Дамблдора согласиться с этими условиями и оплатить назначенную сумму.
Расставшись с последними сбережениями, что ещё оставались в тайнике в доме, Альбус думал, что же ему делать, оставшись у разбитого корыта. И придумал. Устроился профессором трансфигурации в Хогвартс. Начав медленно, но верно нарабатывать свою собственную репутацию.
Наблюдая за молодыми магами, обучая их, он понял, что никогда не выберется из этой «клоаки», так сказать, законным методом. Даже Геллерт стал Министром незаконно, об этом он тоже знал. Но шантажировать того пока не стал. А вот поведение молодого поколения учеников натолкнуло Дамблдора на интересную мысль, что он очень удачно попал с выбором своего рабочего места. Он вспомнил, с каким обожанием на него смотрели не только его сокурсники, но и более старшие студенты.
Теперь же он и вовсе профессор и может вложить в эти юные головы то, что ему нужно, а там и за Властью дело не станет. Нужно только не спешить.
И начал строить новую Империю.
Для начала он завоевал безоговорочное доверие своих львят — это оказалось очень легко, учитывая специфику самого факультета. Слово там, помощь слабому тут. Не без зелий по увеличению магического потенциала, но не слишком, не слишком — незачем плодить себе конкурентов. А кому-то наоборот пару блоков на магию. Он декан — имеет право, для «их же Блага», особенно если те не справляются со своими силами. А потом просто «забыть» их снять. Через пару лет он заметил, что ему и делать-то особо ничего не нужно, всё получилось само собой — Гриффиндор постепенно начал конфронтовать с остальными факультетами на почве статуса. А поскольку и на остальных факультетах благодаря реформам Диппета уже «прижились» маглокровки и полукровки, практически на всех, кроме Слизерина, то те постепенно перетягивали остальные факультеты на сторону Гриффиндорцев. А вот в Слизерин продолжали поступать волшебники из древних и чистокровных семей, наследники и наследницы, которые традиционно сильны в Дарах Магии, и даже полукровки там были крайне редким явлением, про маглорождённых и речи не шло.
Это были будущие соперники за Власть. А зачем они ему? Так что как декан, пусть и другого факультета, но…
— Тебе надо успокоиться, мальчик мой, — ласковое слово зарёванному пацану, шлёпнувшемуся на первом уроке полётов с метлы, и чашечка с таким сладким какао.
Только невдомёк маленькому Слизеринцу, о котором так великодушно позаботился декан Гриффиндорцев, наследнику Рода Керчбор, что в какао убойная доза зелья рассеянного внимания или «притупление памяти».
Ей-ей! Ничего опасного, а тем более отравляющего! Зачем? Да, эти Роды и Фамилии проводят свои ритуалы, чистят кровь и магию, а значит и зелья выводят из крови, сами того не подозревая, но… К этому моменту время уже будет упущено. Ребёнок, попавший под воздействие зелья, не усвоит и половины нужного материала, а когда зелье из организма выведут с очередным ритуалом, то… Он уже не будет знать того, что должен был выучить за этот промежуток времени. Да и после каникул наследник снова вернётся в школу, а уж тут Дамблдор найдёт как снова подлить зелья.
А ещё отвлечение внимания и без того непоседливых детишек. Они же дети! Какими бы наследниками своих Родов и состояний они ни были. Пара месяцев уговоров Диппета и квиддич перешёл из разряда простой игры на уроках «полётов на метле» в разряд соревнования между факультетами, за которые команды получали баллы к общую копилку. А там и прижился, и превратился в нечто важное, без чего учебного процесса и помыслить невозможно. Но это всего лишь игра. Игра, не приносящая ни знаний, ни умений, ни ума. Скорее уж его отбирающая, учитывая её травмоопасность, особенно для головы. Зато занимает львиную долю времени у учеников и направляет их разумы и интересы подальше от библиотеки.
Размышляя на досуге, Альбус пришёл к выводу, что сейчас стремиться самому занять место в правящих кругах — это обречь себя на провал. А вот вырастить того, кто будет полностью под его контролем и слушаться как верный пёс хозяина, а потом протолкнуть того на место Министра — может и получится.
Сказано — сделано. Десяток лет шла работа в этом направлении. В Министерстве Магии Британии всё больше и больше мест начали занимать ученики Дамблдора. И когда они чего-то не понимали, то, нисколько не сомневаясь, обращались к своему кумиру за советом. Дамблдор начал обрастать «связями» в нужных кругах. Мало того связями, так ещё и связями, имеющими перед ним долги: моральные, физические, клятвенные, просто благодарность… Диппет же, уже вроде как приостановившийся со своими реформами, под мягкими уговорами Альбуса начал ещё больше сокращать программу обучения, постепенно приводя её к однородности. Сокращались часы одного предмета на одном факультете, прибавлялись на другом, а третьи переводились из обязательных в факультативы, а то и вовсе исчезали из программы.