опустился на колени, когда показалась вторая нога.
- Вытащи его! Вытащи его! - полилась кровь, женщина вновь закричала, а
младенец не изменил своего положения. - Помоги мне! Он не выходит!
Харм держался подальше от корчащегося безобразия и гадал, сколько из тех
женщин, которых он оплодотворил, проходили через это. Всегда ли это было столь
неприятно, или же она просто слаба?
По правде говоря, он должен был позволить ей сделать все самой, но он не доверял
ей. Единственный способ убедиться в том, что его ребенок был мужского пола - это
присутствовать при родах. Иначе с нее могло статья подменить менее желанную дочь
на вожделенного мужеского отпрыска чужих чресл.
В конце концов, это была сделка по договоренности, и он слишком хорошо знал, как
легко такие вещи можно подделать.
Звук, следующим вырвавшийся из открытого горла женщины, был такой
громкости и продолжительности, что оборвал его мысли. Затем последовало кряхтение,
грязные окровавленные руки женщины схватили плоть меж ее бедер и потянули вверх и
наружу, расширяя ее лоно сверху. И когда он с уверенностью подумал, что она умирает,
когда он обдумывал, стоит ли похоронить их обоих - и он тут же решил, что не стоит,
обитатели леса с готовностью поглотят останки - младенец продвинулся наружу,
преодолев какое-то внутреннее препятствие.
И вот оно.
Харм метнулся вперед.
- Мой сын!
Без единой мысли он протянул руки и схватил скользкие крошечные лодыжки.
Ребенок был жив, он с силой пинался, борясь с теснотой родильного канала.
- Иди ко мне, сын мой, - приказал Харм и потянул.
Женщина извивалась в агонии, но он не думал о ней. Руки - крохотные, идеально
сформировавшиеся руки - появились следующими, вместе с округлым животом и грудью,
которая даже в младенческом возрасте обещала стать грандиозно широкой.
- Воин! Это воин! - сердце Харма тяжело колотилось, триумф грохотал в ушах. -
Мой сын продолжит мое имя! Он будет известен как Харм, как и я до него!
Женщина приподняла голову, вены на ее шее выделялись как грубые канаты под
слишком бледной кожей.
- Ты женишься на мне, - прохрипела она. - Проклянись... поклянись своей честью,
иначе я удержу его в себе, пока он не посинеет и не отправится в Забвение.
Харм холодно улыбнулся, обнажая клыки. Затем он достал из ножен на груди один
из его черных кинжалов. Наклонив острие вниз, он прижал лезвие к низу ее живота.
https://vk.com/vmrosland
- Я с готовностью выпотрошу тебя как оленя, налла.
- И кто будет кормить твоего драгоценного сына? Твое семя не выживет без моей
помощи.
Харм подумал о шторме, бушующем снаружи. Как далеко они от вампирских
поселений. Как мало он знал о нуждах новорожденных.
- Ты женишься на мне, как обещал, - простонала она. - Поклянись!
Ее глаза налились кровью и обезумели, ее длинные волосы пропитались потом и
запутались, ее тело он никогда более не возжелает. Но ее логика заставила его
остановиться. Терять желаемое вопреки именно той сделке, которую он готовился
заключить, просто потому что она преподносит это как свою волю - вовсе не мудрый
поступок.
- Я клянусь, - пробормотал он.
После этого она вновь начала тужиться, и теперь он помогал ей, вытягивая
младенца в ритм ее толчков.
- Он идет... он...
Младенец вышел из нее толчком, вместе с ним наружу вырвалась жидкость, и
когда Харм поймал своего сына в ладони, он познал нежданную радость, которая была
столь мощной...
Он прищурился, обратив внимание на лицо. Подумав, что лицо младенца скрывает
мембрана или нечто подобное, он коснулся рукой лица, в которых сочетались его
собственные черты и черты этой женщины.
И... это ничего не изменило.
- Что это за проклятье? - потребовал он. - Что за проклятье...!
1
Горы Колдвелла, Нью-Йорк, наши дни
Братство Черного Кинжала сохраняло ему жизнь, чтобы суметь убить его.
Учитывая сущность приземленных намерений Кора, которые в лучшем случае
были жестокими, а в худшем - откровенно злонамеренными, похоже, конец был близок.
Он был рожден зимней ночью, во время знаменательного снежного бурана. Глубоко
внутри сырой и грязной пещеры, пока над Старым Светом носились порывы ледяного
ветра, вынашивавшая его женщина кричала и истекала кровью, чтобы подарить Брату
Черного Кинжала Харму сына, которого от нее требовали.
Он был отчаянно желанным.
Пока не родился.
Таково было начало его истории... которая в итоге привела его сюда.
В еще одну пещеру. В канун еще одного декабря. И как и при его рождении, ветер
завывал, приветствуя его, хотя в этот раз это было возвращение в сознание, а не
выталкивание в независимую жизнь.
Как и будучи младенцем, он слабо контролировал свое тело. Он был ограничен в
возможности, и это правда даже без стальных цепей и решеток, сомкнутых вокруг его
груди, бедер, ног. Машины, не сочетающиеся с сельским окружением, пикали за его
головой, отслеживая его дыхание, сердечный ритм, кровяное давление.
Мозг под его черепом начинал нормально функционировать со скоростью
несмазанного двигателя, и когда мысли наконец собрались и сформировали логичный
порядок, он вспомнил серию событий, в результате которых он, лидер Шайки Ублюдки,
оказался в заточении у тех, кто являлся его врагами: нападение на него сзади,
ошеломительное падение, паралич или что-то подобное, из-за чего он оказался лежащим
на жизнеобеспечении.
https://vk.com/vmrosland
Отданный на несуществующую милость Братьев.
Он раз или два за свое заточение приходил в сознание, замечая своих надзирателей
и свое расположение в этом земляном коридоре, по непонятным причинам уставленном
всевозможными сосудами. Впрочем, сознательные периоды никогда не длились долго,
взаимосвязь на его ментальной арене не сохранялась на продолжительное время.
Однако этот случай был другим. Он чувствовал перемену в своем сознании. Что бы
там ни было повреждено, оно исцелилось, и он вернулся из туманного места ни-жизнь-ни-
смерть - и оставался на стороне живых.
- ... сильно беспокоюсь за Тора.
Окончание произнесенного мужчиной предложения проникло в уши Кора серией
вибраций, смысл же дошел до него позже, и пока слоги складывались в слова, он скосил
глаза. Две до зубов вооруженные фигуры в черном стояли спиной к нему, и он закрыл
глаза, не желая выдавать перемену состояния. Их личности, впрочем, были приняты к
сведению.
- Нее, он в норме, - раздалось тихое шуршание, затем поднялся аромат дорогого