Владислав Добрый
Избранный
Восьмой мягко перебирал суставчатыми лапками, осторожно пробираясь по крутому склону пещеры. Камень крошился под его коготками, но давал достаточную опору, чтобы Восьмой мог не бояться рухнуть вниз. Пещера была огромна, её размеры лишь угадывались во тьме. Тихий зеленоватый свет, исходящий из похожих на гигантский слоеный чайный гриб колоний микроорганизмов, часто раскиданных по скалам, не разгонял темноту дальше чем на сотню шагов. Задев тонкий, похожий на поганку гриб, Восьмой скользнул по длинному скальному осколку, который выступал из стены словно балкон. Крепко вцепившись в неровности всеми своими восемью ногоруками, он осторожно высунул свою уродливую голову над карнизом, и посмотрел вниз. Там, в двадцати шагах ниже, в мягком зеленоватом свете и приторно воняющих сломанных гигантских грибах, шла битва.
Восьмой раздраженно дернул передними лапами. Ему было дурно от пронзительных криков врагов. Омерзительные, мелкие и вонючие твари, с отталкивающими мордами без хелицер, и двумя глазами. Только две руки, всего две ноги. Ноздреватая и неровная кожа, не прикрытая хитиновой броней. Они могли бы показаться жалкими противниками, но он уже испытал на своей шкуре — твари были быстры и невероятно хитроумны. И сейчас он оценивал опасность как высокую.
Несмотря на то что вражеский отряд собирателей попал в искусную ловушку, они смогли не дать себя перебить сразу. И умело сражались. Сражались среди двуглазых все, что для Восьмого, выросшего в Сообществе, которое строго делилось по сферам деятельности, было до сих пор удивительно. Восьмой заметил, что один из воинов Сообщества оказался отсечен от остальных. Лишенный прикрытия, он тут же оказался атакован с боков. Топоры двуглазых не смогли пробить панцирь, но если врагам удастся нанести удачные удары по лапам, это могло лишить отряд Содружества еще одного воина. Восьмой послал приказ, и воин, руководимый им, стремительным рывком выбрался из окружения, и присоединился к остальным. Это не спасало ситуации, двуглазых было полтора десятка, а воинов в отряде Восьмого всего шесть. И хотя несколько разорванных трупов врагов показывали, что выбранная им тактика засад принесла успех, все же он опять недооценил опасность.
Один из воинов Восьмого, самый большой, черный от возраста, ловко подсек одного из кружащих вокруг него двуглазых врагов своими гипертрофированными жвалами, и быстрым движением разорвал пополам. Этот покрытый отметинами боев ветеран мог бы стать любимцем Восьмого, если бы Восьмой был способен хоть на какую ту форму привязанности. Успех черного попытался повторить другой воин — тот самый, что чуть не погиб минутой раньше. Судя по бледному, белесому цвету панциря, и сравнительно маленьким жвалам — совсем молодняк. Опыта белесому не хватило. А может сказались удары, полученные им раньше. Передние ноги молодого солдата подломились во время рывка, и он с размаху ткнулся в землю, бесполезно разбрызгивая яд. И тут же один из тех из двуглазых, кто был рядом, с пронзительным воплем ударил по голове замешкавшегося воина Содружества. Восьмой ощутил волну боли. Конечно, боевые пауки Содружества не ощущают боль так как другие существа. В их исполнении это было больше похоже на короткий и сухой доклад о повреждениях. Хотя Восьмому не с чем было сравнивать. Он мысленным приказом бросил вперед одного из соседей раненого новичка, одновременно с этим прикидывая ловкий маневр для остальных. Синхронно двигаясь, они смогли взять в кольцо раненного товарища и спасти ему жизнь. У того еще были шансы на восстановление. Восьмой услышал шорох сзади, и отреагировал мгновенно, выпустив струю яда, и метнувшись в сторону. Обернувшись он увидел еще двух из враждебных ему существ. Восьмой поразился тому, как близко они к нему подобрались. Окутанные жёлтым облаком яда, эти двое пронзительно верещали, широко раскрывая ротовые отверстия. Яд Восьмого разъедал им кожу, обнажая череп и мелкие кости рук, в которых они по-прежнему сжимали оружие. Они умирали, но все равно пытались добраться до своего врага, упорно продолжали пытаться ткнуть в уязвимые глаза. Восьмой лениво уворачивался, и внутри его головы, покрытой редкими щетинками, появилась тень чувства, похожая на неуверенность. Для машины смерти, выращенной Содружеством, это могло смело считаться аналогом отчаянья. Восьмой быстрым движением метнулся к одному своему противнику, и ударом лапы сбросил его вниз с карниза. Но второй враг успел полоснуть мягкое брюхо Восьмого кривой и острой железкой. Восьмой вонзил в него свои ядовитые жвала, и некоторое время был сосредоточен на том, как жертва колотится в агонии. Вспомнив, что внизу идет бой, выглянул за край. Белесый был мертв. Конечно, он был слишком сильно похож на паука, чтобы так просто умереть. Он все еще дергался, пытаясь встать. Но разбитая голова, несколько отсеченных лап, и вспоротое брюхо не давало надежды на восстановление. Еще двое воинов были сильно повреждены, и только старый черный ветеран держался уверенно. Врагов осталось не более десятка, и они верещали, показывая пальцами на карниз и смотрящего на них Восьмого.