– Ты бы отдалась мне прямо сейчас?
– О, да, Избранный! – ответила Гили.
– Вот не поверишь, я бы оттрахал тебя прямо сейчас, прямо здесь, на глазах твоих родственников… Но я не могу этого сделать. Я должен уехать… Я должен ехать потому, что боюсь, что ЭТО вдруг закончится, а я снова превращусь в того человека, которым был… – Егор посмотрел на золотые часы на руке, – … четыре часа назад. На меня сегодня свалилось то, что не на каждого падает. Не знаю, виновато во всём полнолуние или что-то ещё… Я боюсь, что завтра ЭТО закончится, поэтому я должен быстрее уехать. Поверь мне, Гили, ты – девушка моей мечты. Я бы взял тебя с собой, но если ты будешь со мной, твои родственники быстро меня найдут, если вдруг я перестану быть Избранным. Поэтому…
– Я тебе верю… – тихим голосом ответила Гили, глядя Егору в глаза.
– Ты хочешь знать, куда я поеду? – спросил её Егор.
– Куда ты поедешь, Избранный?
– Я поеду туда, где можно потратить все ваши деньги! – Егор засмеялся, потом обвел взглядом большую толпу, собравшуюся перед домом-дворцом и прокричал: – Цыгане! Запомните: вы меня никогда не видели, вы не знаете никакого Избранного…
– Да, – дружно, как один, ответили цыгане.
– Забудьте обо мне! – крикнул на прощанье Егор, садясь в машину.
Громко хлопнула дверца машины, с негромким механическим жужжаньем открылись ворота, и джип выехал со двора, разрезая темноту фарами. Над крышей джипа кружилась с каждой секундой увеличивающаяся стая птиц. А цыгане остались стоять во дворе…
Через два дня к цыганскому дому подъехали три чёрных джипа, из которых выскочили коротко стриженые парни спортивного телосложения. Их было десять. Все они были в одинаковых чёрных кожаных куртках. Они долго что-то искали в опустевшем доме, осматривали каждый квадратный метр двора. Через полчаса один из парней с виноватым видом подошёл к черному джипу. Стекло пассажирской дверцы опустилось. В джипе сидел мужчина в дорогом костюме. Его аристократическое лицо было перекошено от злости.
– Ну, и где твой Алмас, Виталик? – сквозь зубы процедил мужчина.
– Юрий Германович, я не знаю, – глаза «спортсмена» нервно забегали из стороны в сторону, голова поникла, плечи опустились. – Нет цыган, будто в спешке всё собрали и уехали. Но мы найдём их…
– Где мой товар, Виталик? – зашипел Юрий Германович. – Где мои деньги?
– Мы найдем их, Юрий Германович…
– Увидимся в аду, приятель! – из окошка джипа высунулась рука с зажатым в ней пистолетом.
Два хлопка, две вспышки… Виталик дёрнул головой и рухнул на спину, широко раскинув руки.
В это время где-то в Москве известная молодая актриса Дарья Брусницына, настоящее имя которой – Диана Хейфиц, проснулась среди ночи от того, что услышала мужской голос, доносящийся из прихожей. Стараясь не шуметь, она на цыпочках подошла к трюмо, достала из сумочки травматический пистолет и, держа его дрожащей рукой, двинулась на звук голоса. В прихожей на пуфике сидел обнаженный мужчина и говорил с кем-то по телефону. На лбу мужчины виднелся крестовидный бордовый шрам. Дарья внимательно смотрела на незнакомца и удивлялась, как этот незнакомец мог оказаться в её квартире?
– …Да не беспокойся ты, мать! – говорил мужчина спокойным голосом. Он вёл себя непринужденно, будто был у себя дома. – Я тебе говорю: ты здорова, у тебя ничего не болит. Уже чувствуешь, да? Деньги я на карточку отцу закинул… Да!.. Не знаю, когда приеду. Я в Москве сейчас. Потом ещё позвоню… Пока!
– Как ты сюда попал? – спросила Дарья, направив пистолет на незнакомца, когда тот положил трубку телефона на рычаг.
– Я? – усмехнулся мужчина, – Через дверь. Ты сама меня привела. Мы с тобой познакомились на кинофестивале. Потом поехали в ресторан. После ресторана мы поехали в твоё уютное гнёздышко и… А ты меня не помнишь, да?
– Одевайся и уматывай отсюда! – взвизгнула Даша, задрожав всем телом. Пистолет в её руке дернулся, но её гостя, похоже, это не смутило.
– Значит, я был очень пьяный, раз не смог тебя нормально заморочить, – пробормотал мужчина, глядя в пол.
– Что ты мелешь? Одевайся и проваливай отсюда! Я сейчас милицию…
– Но сейчас-то я трезвый. Значит, можно будет это исправить… – Егор вглядывался в лицо Дарьи и думал, что нет более прекрасного зрелища, чем вид полуобнаженной красотки с пистолетом в руке.