Он был влажный, он был синий-синий,Будто взгляд, знакомый с детских лет.И казалось, он воскликнул: «Нет!»Крикнул с болью голосом Галины.
Да, конечно, только показалось.Ну какой там голос в самом деле?!Только радость словно б вдруг сломаласьИ метнулась в гущу старых елей.
Что ж потом? Ведь из любимых глазХлынет столько неподдельной муки!Огонек свернулся и погас…Сжались губы, и ослабли руки…
– Что костер? Нет, нам не до костра. –Голос сух и непривычно колок.– Дождь уже кончается. Пора.Скоро вечер. Поспешим, геолог!
– Нам,– сказал Андрей, – идти немного,Лагерь наш вон там, за тем бугром.Что ж, пошли, пока видна дорога.Через час, я думаю, дойдем.
Вот и холм. И вмиг застыли двое:Лагерь словно бурею смело,А внизу чернело небольшоеВовсе не знакомое село.
– Заблудились! – ахнула Татьяна. –Ну, геолог, драть тебя и драть.Так всегда бывает, как ни странно,Если карт и компаса не брать.
Где же нам искать теперь ночлега?– Здесь, – ответил Громов, – решено. –Позади вдруг скрипнула телегаИ раздался зычный голос: – Но-о-о!
На подводе высилась старуха,В сапогах, в большом дождевике,В заячьем залатанном треухеИ с кнутом в морщинистой руке.
– Бабка! Далеко ль до Белых Кочек?И какое там внизу село?– Это вон Аркашино, сыночек…– Ишь куда нас, Громов, занесло!
– А до Кочек сколько?– Верст двенадцать. –Бабкин голос – ерихонский бас.– Бабушка, а вы домой сейчас?
– Да куда же мне еще деваться?Медсестру вон отвезла в район.Вымокла и все кляла дорогу.А по мне, что взмокла – слава богу!
Жить в деревне был ей весь резон,А она, прожив здесь три недели,Застонала: «Скука, тошнота…Доктор строг. Все книжки надоели.
Так-де и завянет красота».Вот и отвезла я стрекозу.А про вас мне баяли словечко.Вы тут камни ищете на речке.
Лезьте. Я к себе вас отвезу.Таня тихо: – Может, неудобно?Может, мы стесним? У вас семья?– Я семью вам опишу подробно:Вся семья – мой серый кот да я…
Только пусть я бабка, пусть седая,Но силенки все ж во мне крепки.Да и должность у меня мужская,Я колхозный конюх, голубки.
Вечереет… Солнце кистью яркойПрикоснулось к каждому листуИ в большую радужную аркуВставило всю эту красоту.
В маленьком багряном озеркеАлые, в густых лучах заката,Утка и пунцовые утятаМедленно плывут невдалеке.
Вон березка белый стан сгибаетИ, стыдливо прячась за кустом,Свой наряд зеленый отжимает,Ежась под холодным ветерком.
Да, в тот вечер все вокруг сверкалоТысячами радостных огней.– Хорошо! – Татьяна прошептала.– Очень! – тихо вымолвил Андрей.
2
Все небо к ночи снова занесло,По стеклам зябко покатились слезы,Но в хате бабки Аннушки тепло,Здесь пряный запах меда и березы.
Бормочет, остывая, самовар.С его загаром медным, как ни странно,Отважно спорит бронзовый загарХозяйки дома, моющей стаканы.
У печки на протянутом брускеВисят костюмы мокрые гостей,А их самих, одетых налегке,Усталых и прозябших до костей,
Отправила старуха на лежанку,Сказавши басом: – Грейтесь-ка пока.Дорога в дождь, конечно, не сладка.Ну, ничего, зато уж спозаранку –
Куда тебе ненастье иль гроза –Погода будет ясной, как слеза.Коль говорю, так вы уж верьте мне,Ведь мой «баромет» у меня в спине.
Приятно после слякотной дороги,Поужинав, улечься на печиИ чувствовать, как спину, плечи, ногиПод шубой согревают кирпичи.
Посуду всю убрав в пузатый шкаф,Уселась бабка важно за газету.Вдруг кто-то, в раму часто застучав,Протяжно крикнул: – Тетка Анна, где ты?!
Хозяйка, перегнувшись через стол,Взволнованно спросила: – Что ты, Настя?– Да с нашей Резвой, бабушка, несчастье,Ей бык на ферме шею распорол!
Где ломота в коленях?! Быстро, спороМетнулась бабка, будто на пожар.Схватила телогрейку: – Я не скоро…Вы отдыхайте… Грейте самовар…
Дверь хлопнула. Прогрохали ступени,И тишина… Они теперь вдвоем…И сразу же неловкое смущеньеИх молчаливо стиснуло кольцом.
– Люблю я сказки страшные, Танюша.Ты б рассказала? – пошутил Андрей.– Ну что же, пострашней так пострашней,Могу, геолог, коли хочешь, слушай.
Жила-была принцесса… Впрочем, хватит!Ты помнишь наш дорожный разговорО затонувшем парусном фрегате,Про институтский бал и мой позор?
Верней, не про позор, а про обидуНа то, что он не понял ничего,Пришел с другой… Взглянул и не увидел,А я ждала, я так ждала его!
Потом я часто думала о ней.О той… Другой… Ну чем приворожила?Ведь я лицом не хуже, ей-же-ей!Ум? Но и тут я вряд ли б уступила.
– Но ты сказала, – Громов рассмеялся, –Что он был с бочкой, рыжею, кривой… –Однако смех мгновенно оборвался.– Постой, ты плачешь? Таня, что с тобой?!