Выбрать главу

Я иду очень тихо, стараясь не разбудить избушку. Когда я была маленькой, мы частенько играли в одну игру – «шаги Яги»: я должна была незаметно подкрасться к избушке и дотронуться до её ноги; если же она замечала меня, то топала ногами и прогоняла. Благодаря этой игре я знаю все слепые и глухие места избушки, все потайные уголки, где можно сидеть и наблюдать за живыми, оставаясь незамеченной.

Ба спит в своём кресле у печи. Я решаю, что лучше предложить Бенджамину какао: этот вкус ему, должно быть, знаком, да и пить он его будет дольше, чем квас. Я тихонько беру три кружки с полки над очагом, насыпаю в две из них какао, сухое молоко и сахар, а затем во все три наливаю горячей воды из чайника, пыхтящего на огне.

Джек с глухим стуком приземляется на крыльцо и семенит ко мне, цокая когтями по деревянному полу. Я стреляю в него гневным взглядом и подношу палец к губам. Он останавливается, склоняет голову и приподнимает крылья, будто бы извиняясь.

Я тихонько крадусь к выходу, Джек следует за мной, стуча когтями ещё громче. Вот честно, порой мне кажется, он так и хочет, чтобы я попала в переделку.

Бенджамин сидит на большом камне прямо за забором, перед ним открывается вид на долину. Камень достаточно большой для нас обоих, и меня снова охватывает трепет: ещё мгновение – и я буду сидеть рядом с настоящим, живым человеком.

Может, мы поговорим, а потом подружимся. Может, он снова заглянет ко мне, мы будем гулять и играть в игры, как все нормальные дети, – по крайней мере, мне кажется, что именно так и делают друзья. От этой мысли моё сердце переполняется радостью и готово лопнуть; кружки в руках подрагивают.

Ворота из костей загремят и наверняка разбудят избушку, так что я перешагиваю через забор там, где он обрушился. От прохладного порыва ветра у меня перехватывает дыхание. Мне нельзя выходить за забор, но каждый раз, как я это делаю, пусть даже я отойду всего на несколько шагов, я чувствую себя более живой. Кажется, всё вокруг становится больше, а цвета – ярче. Интересно, испытывала ли мама что-то подобное, когда сбежала посреди ночи на украденной гондоле?

– Пахнет прямо как какао, – говорит Джек, нюхая свой напиток.

– А это и есть какао.

– Ты же вроде говорила про квас.

– Зато оно горячее. – Я делаю глоток. Сладкое тепло разливается по мне, щекоча желудок.

Бенджамин ставит свою чашку на самый край камня и достаёт из кармана бутылочку и какой-то мятый конверт.

– Это для барашка? – спрашиваю я.

– Да, специальное сухое молоко. – Он насыпает немного порошка в бутылку, заливает его водой, трясёт, а затем меняет крышку бутылки на соску. – Хочешь покормить его?

– Ой, конечно, спасибо.

Я отставляю кружку, а Бенджамин сажает ягнёнка мне на колени. Я пытаюсь завернуть его в свою шаль, но это не так-то просто, потому что он неуклюже толкается своими тонкими ножками. Наконец он успокаивается, хотя его поза и не выглядит особенно удобной, и Бенджамин передаёт мне бутылочку.

Ягнёнок жадно сосёт молоко, оно струйкой стекает по его мордочке. Джек наигранно вскрикивает и устремляется к засохшему кусту вереска, где начинает судорожно переворачивать камни, делая вид, что ищет жуков. Он ревнует. Я потом заглажу свою вину: найду в кладовой что-нибудь блестящее и подарю ему.

Бенджамин наблюдает за ягнёнком, затем снова берёт в руки кружку.

– Так что, ты пойдёшь в школу в городе?

Я мотаю головой:

– Я учусь на дому, потому что мы часто переезжаем с места на место.

Не могу же я сказать ему: потому что я – следующая Яга; мне нужно выучить язык мёртвых и вызубрить слова Путешествия мёртвых; что мне нужно уметь готовить для мертвецов и провожать их к Вратам. Ба говорит, живым ни к чему знать всё это. Да и мне куда интереснее послушать про его жизнь.

– А ты ходишь в школу? – спрашиваю я, представляя себе, как здорово было бы сидеть в классе, полном учеников, и играть с ними на переменах. От этих мыслей начинает кружиться голова.

– Вообще да. Правда, сейчас меня отстранили.

– Как это?

– Мне неделю нельзя будет ходить в школу. Но это не потому, что я плохой или что-то в таком духе, – быстро добавляет Бенджамин. – Всего лишь дурацкая ссора с мальчишками, которая зашла слишком далеко. Мы не хотели, чтобы так вышло, – вздыхает Бенджамин. – Я там просто лишний, понимаешь?

Я киваю, но не понимаю. Чтобы понимать, лишняя я или нет, нужно хотя бы попробовать.

– Расскажи, почему вы так часто переезжаете?

– Моя бабушка – музыкант. Она путешествует для вдохновения.

Я передаю пустую бутылку Бенджамину, но ягнёнка оставляю у себя на коленях. Он такой тёплый. Ничто не сравнится с теплом живых – кажется, оно проникает прямо ко мне в душу.