Доска на мгновение утонула, но тут же вынырнула, развернулась и поплыла.
Зинэтула посмотрел вслед доске и подумал, что он так же где-нибудь бы всплыл на поверхность. Он отмахнулся от этой черной думы. Если уж равняться с рекой, то нужно проплыть свое расстояние, указанное судьбой. И неизвестно, всегда ли будет плохо. Течет река в хмурый день, вода в ней серая, у берегов пенистая. Но выглянет солнце, скользнет по голубой глади, и подумаешь тогда: до чего же хороша река, до чего же хороша жизнь! И страдал не напрасно, потому что — догадался Зинэтула — страдать значит жить!
В Москве на Казанском вокзале сунулся в справочное бюро. Нашел и тетку, и жену на Палихе. Когда шел, думал, что выцарапает глаза бывшей за самоуправство. Но увидел рябое, жалкое лицо и смягчился. Сказал, что он женился на другой и привел ее показать. Бывшая облегченно вздохнула и кликнула из-за шкафа Рината, своего сожителя, который в Москве второй год работал маляром в военной академии.
Никаких разводов не требовалось. Паспортов в сельской жизни ни у Зинэтулы, ни у бывшей не было, а стало быть, некуда было ставить лиловые штампы. Ринат, беззаботный человек с плоским лицом и красными глазами — видно, болел конъюнктивитом, — посоветовал подаваться в маляры, бывшая — в дворники.
Зинэтула поблагодарил за совет, но поступил иначе. Поехал с новой женой в Домодедово, где жил Бузукин, армейский приятель, работавший шофером. Полный, с бабьим лицом, с лысой головой, с широкой мягкой и потной ладонью, Бузукин приютил в своей избе Зинэтулу с женой, а потом помогал перебираться в барак, где молодоженам выделили семиметровую комнату. Зинэтулу приняли автослесарем.
Однажды он держал в руках свой зеленый паспорт и дивился этой книжице. Через некоторое время так же дивилась жена, ставшая истопницей в котельной. К Новому году Зинэтула сдал на водительские права 3-го класса и сел на грузовик.
Время от времени заходил пьяный Георгий Семенович Бузукин, жаловался на жизнь, рассказывал анекдоты про баб, говорил, икая, что нашел у себя в машине под сиденьем дохлую крысу с водочной пробкой в зубах, и бил себя кулаком в грудь. Жена вздыхала и ждала, когда Бузукин кончит трепаться и уйдет с горизонта, потому что ей хотелось лечь с мужем спать. Она любила Зинэтулу. Бывшая жена так не любила его.
Когда Бузукин в тот вечер ушел, забыв шапку, она сказала Зинэтуле, что у них будет ребенок. Он положил руку ей на грудь и слушал молча, как ровно бьется ее сердце.
Утром она сливала ему воду из ведра на руки. Он умывался и смотрел в желтое зеркальце с отбитым углом на свое усталое лицо. Ему не верилось, что вскоре он будет отцом.
В комнатке было чисто. Пахло геранью. Жена любила стирать и гладить. На столе стоял тяжелый чугунный утюг с дырочками, из которых шел дымок. Утюг работал на углях.
Когда Зинэтула ушел, прихватив шапку Бузукина, на автобазу, жена уснула. На работу ей нужно было идти в ночь. Утюг раскалился. Загорелась скатерть, загорелись доски самодельного стола…
От жены даже косточек не осталось. Зинэтула долго сидел на пне перед пепелищем и без слез вздрагивал. Если жизнь — страдание, то нужно было терпеть. Смутные чувства одолевали его, и он вспоминал плывущую по реке доску.
Как-то ездил с грузом в Москву на "Красную розу". Пока разгружался, узнал от грузчиков, что в Хамовниках, в гараж, требуется шофер. Главный инженер, человек с лошадиной челюстью, в кожаном пальто до пят, по фамилии Карп, оценил взглядом Зинэтулу, как бы испытывая на прочность, и взял.
Зинэтула заехал на Палиху к бывшей жене. За советом. Та в испуге прикрыла рот ладошкой и долго плакала. На третий день нашла ему невесту, семнадцатилетнюю татарочку из дворничих. Он усадил ее в кабину и повез в Домодедово, устроил истопницей на место сгоревшей и получил такую же тесную комнату в другом бараке.
Когда Зинэтула целовал молодку, глаза его были печальны и он не верил в то, что она настоящая. Ей же казалось, что он не любит ее, и тосковала. Она еще была неопытна и не научилась понимать мужчин.
Но время шло, она привыкала.
Часто она вспоминала свой поселок Коктебель у моря, дом из грубых белых камней с красной черепичной крышей, пахучую полынь на холмах и вздыхала. Еще она вспоминала товарный вагон, в который однажды погрузили ее с матерью и бабкой и повезли через степи, горы и тайгу на Дальний Восток…
На работу Зинэтула ездил на поезде. В тот день поздним вечером он возвращался в гараж из Зарайска, куда возил кирпич, "ЗИС-150" с прицепом громыхал уже по булыжной мостовой у въезда в гараж. Зинэтулу остановил Карп. Вспрыгнул на подножку (Карп уже собирался домой) и сказал, чтобы Зинэтула переночевал в гараже, потому что утром рано нужно было выезжать по особому наряду.