Вдали стена сворачивала вправо. Виднелся тыл архивного института. Там Игорь шел по стене в дом 13, где ждала его сестра Вера, чтобы ехать на новую квартиру.
Фелицын вздохнул и пошел мимо подземных туалетов к Третьяковскому проезду. Поднявшись по ступеням, он миновал пешеходную арочку. Проезд круто поднимался к Никольской. Запахло родным двором. В него можно было заглянуть, не выходя на Никольскую. Фелицын свернул направо, в прямоугольную подворотню. В рыхлом снегу была натоптана тропинка. Скребок дворника и здесь давно не звенел. Узкий дворик. Чужой дворик. Но и он ведет к дому 17. Слева полукруглый тыл ресторана. В тупике — железные ворота. Через них виден двор детства. Внутренность крепостной башни, стена, отсюда кажущаяся низкой. Фелицын вдруг захотел перелезть через ворота, он огляделся, поставил портфель в снег, увидел пустую деревянную бочку, подкатил ее к воротам и поставил на попа.
Только он хотел полезть, появился человек в телогрейке с окурком в зубах.
— На кой черт бочку взял! Иди отседова!
— Извините. — Фелицын смущенно взял портфель и вышел со двора в Третьяковский проезд.
Свернул на Никольскую. Фасады, вход в ресторан "Славянский базар". Мокрый желтый снег на краю узкого тротуара, у бортовых камней, между машинами, избравшими себе здесь место стоянки. Ни одной машины в детстве здесь подолгу не стояло. И паломничества людей не было. И ресторана не было. Была закрытая столовая для "высокого начальства", как говорили обитатели "Славянского базара". А у Сережи Зайцева форточка из закутка комнаты смотрела с птичьего полета в эту столовую. Сережа жил на третьем этаже.
Пол в его комнате был паркетный. Старые широкие паркетины, натертые пахучей желтой мастикой. На этом полу Игорь играл с Сережей в пластилиновые автомобили. Чтобы колеса хорошо скользили по паркету, к ним прилеплялись обломанные спички. Но не ради автомобилей бегал к нему Игорь. А ради форточки. Форточки без окна. Одна небольшая форточка в стене.
Придвигался табурет, точно такой же, как и у Игоря (этими табуретами снабжал жителей "Славянского базара" столяр и плотник Лавров, муж Дарьи, он сам их мастерил в подвале маленького двора), сначала на него залезал хозяин и принимал свою порцию бумажных голубей, которые до этого были заготовлены. Сережа открывал форточку и швырял всю порцию. Бумажные птицы разлетались по огромному залу, парили под потолком. Сережа сразу же закрывал форточку.
— Подождем! — восклицал он восторженно. — А то я котенка туда бросил вчера…
— Котенка жалко! — испуганно сказал Игорь.
— Чего жалеть, — почему-то шепотом сказал Сережа. — У него хвост оторвался и вата из бока торчала.
— А-а, — успокоился Игорь.
Наступила его очередь пускать голубей. Он, затаив дыхание, открывал форточку, просовывал в нее голову и смотрел вниз. Слышался звон посуды, гул обедающих. Маленькие человечки сидели за белыми столами. Играли бликами в свете люстр хрустальные фужеры. Игорь пускал голубей по одному. Пустит и смотрит. Голубь делает в воздухе петлю, клюет носом, пока не опускается где-нибудь в проходе под столом.
Игорю казалось странным, что обедающие так увлечены яствами и не замечают голубей. Во всяком случае никто из них не поднимал головы к потолку. Игорь выпускал всех птиц, последний раз заглядывал вниз, сердце от высоты замирало. Он трусливо закрывал форточку и говорил Сереже:
— Никто и не смотрит! Сережа почесывал стриженый затылок.
— Они индеек лопают, куда им до голубей! Кирпич надо бросить, тогда посмотрят! — подводил итог Сережа.
К входу столовой, к самым дверям, задрапированным с внутренней стороны белыми оборонными шторками, подкатывали в те времена черные "ЗИМы" и "ЗИСы — сто десятые". А то и пешком подходили начальники пониже рангом со стороны Лубянки и Новой площади…
Фелицын подумал о том, что почти все, что ныне открыто, во времена его детства было закрыто для простых посетителей. Даже Кремль.
Сходить в Кремль для многих было таким же недосягаемым делом, как посмотреть телевизор. В пятьдесят третьем году в "Славянском базаре" ни у кого не было телевизоров. А в Кремле бывали лишь единицы. Повезло и Игорю, да и то по большой случайности. И все благодаря дедушке.
Потом дедушка говорил папе: "Самым важным событием за истекшее время было посещение Оружейной палаты. Главное — надо было протащить с собой Игоря. Пришли мы с ним к Боровицким воротам. Было очень холодно. Он озяб, и я его тискал, чтобы как-нибудь согреть. Вскоре подошли бывшие мои сослуживцы. Впускали в калитку, пробитую около ворот, конечно, по списку. Когда входили, то предъявляли паспорта. Я сказал про Игоря, что это мой внук. Военные госбезопасности любезно пропустили его, и я им был весьма благодарен. Пришли в Оружейную, разделись, затем пошли смотреть. Трудно рассказать, что мы видели. Очень много всяких вещей. Их надо рассматривать с чувством, с толком… Видели троны, кареты, оружие, костюмы, драгоценные вещи… По совету старого сослуживца, я глядел в зеркало Петра Первого. В это зеркало взирал Петр, ну и мы тоже. Потеха. Под конец у меня даже разболелась голова. Вернулись домой очарованные всем виденным…"