Мария Петровна никогда не могла запомнить, кто где работает и на какой должности. Всякий ей был важен не как служака, а как человек. Много своих интересов она подчинила своему любимцу Владику и поэтому к его знакомым относилась особенно внимательно.
Она была очень подвижная. В Кунцеве была у них с мужем дача. Отдыхать на даче не любила. Все, бывало, разговаривает и особенно насторожена к обеду. Если обед без выпивки, то глаза ее тухли, говорила, что пора на прогулку. А однажды после такого "кислого" обеда, распрощавшись, взяла автомобиль Серафима Герасимовича и велела везти ее в ресторан, где выпивка должна была быть непременно.
Серафим Герасимович не пил ни капли, дорожил доверием земляка, с которым и в городе Н. служил, с которым и в Москву был переведен, с которым год от года, особенно после войны, поднимался все выше, как нитка за иголкой.
Но за столом он сам с удовольствием сидел и увлеченно слушал жену. Мария Петровна часто смешила общество своими рассказами примерно такого рода: "Вхожу в трамвай. Вдруг встает господин Н. и уступает место. Я в недоумении. А он как бы в ответ: "Вы же Мария Петровна, дочь Петра Арсеньевича!"
Или возьмет и расскажет анекдот: "Мадам Коти сообщила своему любовнику, что ее муж уехал по делам и, следовательно, можно устроить "сеанс". Но — увы! — господин Коти неожиданно вернулся. Нужно было спрятать любовника. Тогда мадам Коти поместила его в шкаф. в котором находились образцы духов и пахучих масел. На другой день господин Коти уехал, а мадам поспешила открывать шкаф. Любовник вылез из шкафа близким к обмороку. Он был бледен и тяжело дышал.
"Что с вами?"
"Мне дурно".
"Может, вам дать понюхать нашатырного спирта? Ну чего вам дать понюхать?"
"Кусочек говна", — ответил любовник совершенно ослабевшим голосом".
Иногда Мария Петровна догадывалась, что над ней иронизируют, дружески, конечно, тогда она пристально вглядывалась в собеседника и сидела, настороженно прислушиваясь к разговору. Кровной для нее обидой было, если где-нибудь случалась вечеринка, а ее не пригласили или пригласили без Владика. Она могла на подобное приглашение бросить телефонную трубку и не разговаривать месяцами.
Несмотря на домашнюю прислугу, в квартире почти всегда был беспорядок. Серафим Герасимович, кроме сапог, не признавал другой обуви. Переодеваться сразу по приезде не любил, ходил по квартире, мрачно смотрел в пол, затем садился, открывал том Ленина и долго за полночь читал. Это означало, что-либо ему самому, либо земляку грозит какая-то неприятность.
Летом — всюду мухи. Странно, Мария Петровна как бы ничего не замечала. Ей требовалась помощь более энергичная, чем домработница, но этой помощи не было. Владик по дому ничего не делал. И это было ошибкой с его стороны. Находясь иногда без домашней работницы, она все делала сама и очень уставала.
Воспаление легких у нее бывало не раз, но она все-таки выздоравливала, а теперь болезнь пала уже на ослабевший организм. И он не совладал…
Кашкин смотрел на Фелицына, который выносил из дома деревянную стремянку, а сам вспоминал, как он гулял с мамой на бульваре. Мостовые и тротуары тогда так заледенели, что троллейбусы и автобусы не могли двигаться, а пешеходы шли, держась друг за друга. Рассказывали, что многие падали, ломая руки и ноги. Во всяком случае, несомненно, что падение причиняло ушибы. Шестилетний Владик, выйдя на тротуар, упал, но не ушибся. Мама так и стояла у дверей, ждала, когда вызванный по телефону дворник посыплет тротуар песком.
Какой-то прохожий с покупками под мышкой поскользнулся, баранки разлетелись по сторонам. Владик громко рассмеялся. Мария Петровна укоризненно взглянула на него, тот затих, а сама, балансируя руками, подошла к прохожему и принялась помогать ему.
Мария Петровна прохаживалась по бульвару, сунув руки в меховую муфту. Иногда она забывала, что гуляет не одна. Однажды осенью она задремала на скамейке. Ее усыпило мерное падение листьев на дорожку. Мимо, по мостовой, проходил военный оркестр. Звучал марш. Марии Петровне снился бал.
Владик пристроился возле оркестра и промаршировал до Тверского бульвара. Мария Петровна проснулась. Нет ее мальчика. Бросилась искать. А Владика уже ведет милиционер. Владик расплакался, что потерял маму.