— Он весь в меня! — сказала она милиционеру. — Обожает музыку.
Серафиму Герасимовичу предлагали похоронить Марию Петровну на Новодевичьем кладбище. Но там требовалась кремация. Покойная была против сожжения и как-то сказала Владику, что если ее сожгут, то она будет каждую ночь ему являться. Поэтому решили хоронить ее на Дорогомиловском кладбище.
Земляк Серафима Герасимовича распорядился, чтобы на гроб возложили венок из живых цветов с надписью. Такой же венок возложил и Серафим Герасимович. В общем, покойницу похоронили достойным образом…
Серафим Герасимович плакал навзрыд, и его еле оторвали от гроба…
Кашкин услышал, как треснула нижняя перекладина стремянки. Нога Фелицына утонула в снегу.
— Что вы желаете сделать? — спросил Кашкин. Фелицын высоко поднял ногу, чтобы попасть на вторую перекладину лестницы. Кашкин пособил. Фелицын полез к входным роликам.
— Давеча вы помянули про "ноль", — сказал Фелицын. — Я подумал, что не мешало бы в самом деле этот "ноль" посмотреть. Как вы думаете, Владилен Серафимович?
Кашкин улыбнулся мечтательно и сказал:
— Думай не думай, а вы уже у проводов.
Зинэтула продолжал прогревать мотор. От его шума вибрировали со звоном стекла в окнах дома.
Фелицын сунул перчатки за пазуху и принялся разматывать изоляционную ленту в том месте, где уличные провода соединялись с выходящими из дома.
Кашкин вновь вспомнил маму. Он часто бывал с нею на Яузском бульваре у одной знакомой, которая…
— Вспомнил занятную штуку, — сказал он вслух и засмеялся.
Фелицын, продолжая разматывать изоляцию, посмотрел вниз.
— У одной старушки на Яузском было тридцать… представляете? — тридцать черепах! Маленьких и больших. Все они обитали в комнате, везде лазали, в том числе и по кровати. Каждая черепаха имела кличку и на нее откликалась. Если у черепахи был не в порядке желудок, то она становилась вялой и не ползала. Тогда ей из пипетки ставили клизму. По очищении желудка черепахи опять делались жизнерадостными. Бывал у них и насморк!
Фелицын улыбнулся широко и бессмысленно, глядя сверху на барашковую папаху Кашкина. Так улыбаются дети, когда им неожиданно преподносят игрушку, о которой они грезили во сне и наяву.
— Что черепахи! Я сидел на удаве!
— Вот как! — удивился Кашкин.
— Сидел. Недавно заходил в старый двор и поразился его заброшенности. Какой-то Арбат прихорошили, а самый центр, самое сердце, Китай-город, Великий посад в запущенном состоянии. Фасады подмалевали и…
— Малевать фасады и заборы — это в нашем духе! — вставил Кашкин. — А светильники на Арбате отвратительные. Холодный, мертвый свет. Так и хочется, глядя на них, надеть черные очки, чтобы не ослепнуть.
Фелицын осторожно, чтобы не дернуло током, зачистил оголенный конец провода лезвием ножа.
— Ведь это не просто дом какой-то, а "Славянский базар"!
— Вы в "Славянском базаре" жили?
— Ну да.
Х
— Дедушка, расскажи мне, как ты ходил в школу, — просил Игорь, чтобы оттянуть время приготовления уроков.
Дедушка, Павел Львович Фелицын, нарезал мелкими ломтиками сосиску острым длинным ножом с тяжелой серебряной ручкой.
— Мурзик должен скоро прийти. Нужно покормить котофеича!
Блюдце с сосиской выставлялось в форточку на специальную полочку между рамами. Мурзик оказывался тут как тут. Вспрыгивал со двора на железный отлив, с него на форточку и принимался жадно есть. Это был лобастый, крупный, черно-белый кот.
Дедушка надевал поверх белой сорочки френч, подходил к огромному старинному шкафу, отворял дверцу — пахло нафталином, — брал с верхней полки одежную щетку и сосредоточенно водил ею по плечам, рукавам и полам френча, как будто собирался в театр. Затем дедушка внимательно рассматривал себя, скашивая глаза, в большое, от пола до потолка, зеркало с зеленоватыми разводами по углам.
— В свое время я поступил в городское училище, — сказал он, трогая длинными белыми пальцами с синими вздутыми жилками мочку уха. — Было это так…
Он застегивал френч на все пуговицы и садился на стул с красной бархатной спинкой к столу. В глазах дедушки — бледно-голубых — вспыхивали огоньки.
— Училище помещалось на Садово-Кудринской, между женской гимназией и реальным училищем. Меня насилу приняли, так как не хватало трех месяцев до нормы. Купили мне вместо ранца синюю сумку на рынке. На сумке был нарисован лев. Мне это очень понравилось. Во-первых, лев — царь зверей и этим уже внушает к себе уважение, во-вторых, моего отца, а твоего прадедушку, звали Лев Дмитриевич, он был бородатый, и иногда у него был такой же добродушный вид, как у льва. В самом деле, посмотри на льва в зоологическом саду. Если он сыт и выспался, то сидит с добродушным видом, поглядывая на публику. Трудно поверить, что этот зверь может в один миг тебя растерзать.