Люба ходила по домам с инспекцией. Однажды она пришла в "Славянский базар". Игорь читал "Из пушки на Луну", чему Люба поразилась, потому что читала только то, что задано по учебнику. Ей в голову не приходило, что свободное время можно тратить на такую ерунду, как книги. Узнав, что Игорь не собирается делать уроки на завтра. Люба сказала: "Я все скажу такой-то (следовало имя-отчество Мымры)"…
Впрочем, зачем все это вспоминать! Теперь эта Люба, бойкая, нахрапистая бабенка, работает продавщицей в гастрономе на Маросейке, где ее однажды увидел, застыв от неожиданности, Игорь и спросил, не она ли Кучкина Люба.
Та захохотала, вспомнив свою "функциологию" в классе, и отмахнулась, мол, дети были. Но тогда она была грозна не по-детски. Тупое, глуповатое лицо и эти губки, кругленькие, как пятак. Зачем все это было, зачем была Мымра, эта бездарная Любка… И почему их бросила Татьяна Евгеньевна?
Нет ответа.
Где все те дубовые методики, планы, программы, которых как огня боялась Татьяна Евгеньевна и которые боготворила Мымра?!
Где вся эта схоластика и инфантилизм ликбеза (а именно на уровне ликбеза работала Мымра)? Одну роль все то сыграло — раньше стала седеть голова и нервы дают себя знать.
Пойдем же, пойдем же по улице детства!
Что, если бы в класс к Мымре попался Ломоносов, написал бы он тогда, под водительством Мымры, хоть одну парафрастическую оду?
Школа — одно, образование — другое. Вот, пожалуй, что мог сказать Фелицын по здравому размышлению.
Пойдем же, пойдем же по улице детства! Разрешать учительствовать можно только влюбленным!
…Внезапно свет включился, и Фелицын понял, что он не спит, что лежит с открытыми глазами и смотрит в потолок. Как только лампы в люстре зажглись, он быстро закрыл глаза от рези, затем встал и, глядя испуганно в угол, на кровать без простыни, с полосатым матрацем и подушкой без наволочки, с торчащими из нее белыми перьями, погасил свет…
Электричество.
Чтобы отогнать мрачные мысли, Фелицын стал думать о нем. Гениальное изобретение, которое окружает нас ежедневно повсюду, гениальное до того, что мы этого не замечаем, как не замечаем воздуха, которым дышим, как не ощущаем сердца, которое ежесекундно стучит в нашей груди. Но если прислушаться, думал Фелицын, то в каждой электрической лампочке можно услышать рокот турбогенератора.
XXII
Утром от бессонницы болела голова и, как ни странно, раздражал солнечный свет в окне. Фелицын надел очки. Зинэтулы в комнате не было. Слышался за стеной гул работающего двигателя. Фелицын встряхнул головой, оделся.
Когда он садился в автобус, то ни разу не обернулся назад. Фелицын сел на переднее сиденье у покрытого стеганой коричневой клеенкой капота.
— На станцию! — сказал он мрачно и плотнее надел шапку.
Снег искрился на солнце, слепил глаза. Проехали длинные торговые ряды, здание райкома, потянулся ряд серых, заваленных снегом одноэтажных домов. Над некоторыми крышами из труб вился дым. Показались громадные срезанные конусы градирен станции…
— Я не намерен оформлять внедрение без самого внедрения, — сказал главный инженер, лысеющий человек лет пятидесяти, важный и строгий. — Плановый останов турбины — в январе, тогда уж поставим вашу… крыльчатку…
Фелицыну спорить не хотелось, да он и не собирался этого делать. Сам бы Микуло главного переспорил и убедил. Главный был прав. Однако Фелицын сказал:
— Микуло просил оформить этим годом, для плана.
Главный метнул холодный взгляд на Фелицына:
— Да знаю я его! — Он поглядел в окно, затем на стены и потолок, подумал и сказал: — Неразбериха на руку таким, как Микуло… С двадцатых годов они стали создавать различные главки, тресты, управления, НИИ, КБ, чтобы обеспечить теплыми местами себя и себе подобных…
По всему было видно, что своим словам главный инженер придавал большое значение и, чтобы повысить им цену, старался произносить их медленно, даже, можно сказать, с торжественностью.
— Микулы всю жизнь занимались тем, что тоннами макулатуры оправдывали свое тунеядство…
— На техсовете возмущались недавно, — перебил его Фелицын, — что один завод делает одни турбины, другой — другие, третий — третьи! Запчасти одних не подходят другим…
— Иначе и быть не может! — воскликнул главный инженер. — Микуло ничего сам не разрабатывает, он лишь модернизирует… у заводов-изготовителей свои мощные КБ, даже НИИ! Но… Ты гайку с правой резьбой делаешь, а я — назло — буду с левой делать, объясняя это тем, что при резком вращении гайка может скрутиться. А я бы шплинт поставил, и точка!..