— Это вам нельзя, а мне очень даже можно. — Возражаю я. — Да и никого я не запугиваю, а так, предупреждаю, по — хорошему….
По — доброму. — Однако в моём голосе ничего хорошего не слышно.
Мужики мелко закивали, давая понять, что они всё поняли правильно. Священник опять вздохнул и промолчал, повлиять на меня он не может, а предупреждение этим горе — строителям нужно сделать серьёзное. Ведьма для этого подходит очень хорошо.
И чтобы добить совсем, говорю весело, по — детски непосредственно:
— Пойду я, скучно у вас тут.
Все присутствующие очень подозрительно на меня посмотрели, а Юми ещё и осуждающе. Блин! Стараешься, стараешься, а они? Не нравится им!
Махнув на прощание, мы ушли гулять по городу дальше. Юми некоторое время бурчала в мою сторону, что можно было не настолько сильно запугивать строителей, они ведь не очень виноваты, их заставили. Пришлось доступно объяснить, чем бы это закончилось.
Аббатиса бурчать перестала, но соглашаться с моим способом внушения не спешила.
Вот так мы шатались по городу. Заглядывали в закоулки и тупики, устраивая разборки при необходимости. Дважды мне предлагали работу по специальности. Две тётки просили сглазить или навести порчу на свою злобную нехорошую соседку. Самое интересное что они и были соседями. Отделавшись фразой «позже», быстренько уходим от двух скандалисток подальше. В квартале для небогатых задержались надолго, часа на три точно. Хорошие врачи в городе имеются, однако стоит лечение не дёшево. А Юми, как монахиня, пусть даже из воинствующего монастыря, считала своим долгом позаботиться обо всех больных. Угу.
Долг вроде бы её, а лечить пришлось мне, хотя ничего действительно сложного не встретилось. После этих похождений мне очень захотелось есть, подозреваю Юми тоже. Но она зачем — то изображала из себя поствующую монахиню. Закончив с последним пациентом, я силой потащила её в сторону ближайшей приличной забегаловке. А Юми пробурчала, что, как можно думать о еде, когда тут столько нуждающихся в помощи. Прямо для демонстрации её слов из проулка вывалился недавний больной. Убеждённый безработный, всё плакался, что денег у него нет, что он бедный всеми брошенный, никто его не любит и не жалеет. И как он нас догнал? Ведь совсем недавно убедительно изображал паралич ног.
— Госпожа ведьма! А мне бы лекарство! Ноги у меня опять что — то слишком быстро ходят. — Проныл он, перегородив нам дорогу. — Я ведь живу на улице, болею, страдаю! Пожалейте бедного!
— Ага. Давай, прибью, чтоб не мучился?! — предлагаю уверенно, с угрозой.
— Да что ты такое говоришь!? — Возмутилась Юми. — Он же просит помощи!
— Так я и предлагаю помощь. Размажу по этой стенке, и страдать он больше никогда не будет. — Изобразив удивление, объясняю я непонятливой монахине.
— Госпожа ведьма, это была плохая шутка. — Серьёзно ответил нищий. Судя по его уверенной позе, уходить он никуда не собирался.
— За таки шутки ещё доплатить придётся.
— С дороги, мерзость!! — Сдержав ярость, требую я. Для большей убедительности вышвыриваю его в тот проулок, из которого он и вышел.
Конечно, бросок был бесконтактный.
Послышался испуганный вскрик, невнятные проклятия и обещание скоро встретиться.
— Зачем ты так? — Изумлённо проговорила Юми.
— Идём. — Но Юми мотнула головой, отказываясь идти дальше.
— Идём, а по дороге я расскажу тебе одну маленькую историю.
Она неуверенно посмотрела на меня и всё же пошла следом. В качестве поучительной истории очень хорошо подошёл совет, что голодному нужно давать не рыбу, а удочку. Только рассказывать пришлось длинно и с подробностями.
Жил — был в одном городке на берегу моря, нищий. Не было у него ничего; ни дома, ни семьи, ни друзей — ничего не было. Каждый день он просил милостыню, а вечером пропивал в ближайшем кабаке, громко жалуясь на то, что у него ничего нет, и живёт он на подаяния. И вот, однажды, услышал эти жалобы монах. Он проходил через город и остановился отдохнуть, заодно и переночевать. Послушал он эти жалобы, ничего не сказал, а на следующее утро подарил он этому нищему самую лучшую удочку, какую только можно было купить в том городке. И сказал монах нищему, что теперь нет у него причин жаловаться, теперь он сам сможет добывать себе еду, а если будет трудиться, то и на продажу останется. Нищий поблагодарил монаха, взял удочку и быстренько скрылся в ближайшем переулке, а когда монах ушёл, он продал подарок монаха. Вечером же опять напился и жаловался на несправедливую судьбу.
— Тебе всё понятно?