Деревня надолго лишилась тишины: днём и ночью на прудах шумели землечерпалки, скрежетали гусеницами экскаваторы, натужно ревели самосвалы. Зато для всех нашлась работа, за которую Баяр щедро платил и строго спрашивал. Все жилы из нас вытянул, говорили меж собой мужики. И, переиначив известную поговорку, работали не за совесть, а за страх. Через год деревню окружало полукольцом рукотворное озеро. Купленная на «боярские» деньги и заселённая в него рыбья мелочь подросла, остепенилась и обзавелась потомством. А название так и осталось – Пруды.
Совхозное захудалое стадо «боярин» выгодно продал мясокомбинату, а коровник перестроил в конюшню. Выписал из Туркменистана ахалтекинских скаковых лошадей и в придачу к ним – тамошних конюхов, для которых построил кирпичные дома. Семейные пары жили в отдельных квартирах, неженатые – в общежитии. На бывших совхозных полях колосился овёс, на выпасных лугах зеленели сочные густые травы, а здание совхозного правления, перестроенное на восточный лад, звалось административным офисом.
Конематки и жеребцы содержались в каменных утеплённых конюшнях: летом в них сохранялась прохлада, а в суровые зимы лошади не мёрзли. На открытом малом ипподроме длиной семьсот метров, устроенном перед конюшнями, тренировались молодые рысаки. Двухлетних животных, которым требовалась нагрузка сильнее, переводили на большой ипподром (длина круга полтора километра), расположенный за территорией усадьбы. Через пять лет на конном заводе было сто конематок, а в Клятово насчитывалось пятьдесят дворов. Работы хватало всем. На территории бывшего совхоза «Заря коммунизма» стараниями Джемалова коммунизм был-таки построен – правда, для лошадей. Людям же приходилось трудиться, помня известную поговорку: работа черна, да денежка бела.
– Почем нанялся? – шутили меж собой мужики. – Да в неделю работать семь дней, а спать на себя.
– Рукам работа – душе праздник, – усмехался Баяр.
– Тебе-то праздник… – ворчали мужики себе под нос.
И не знали, чего ему стоило – поднять с нуля конный завод, расплатиться с банками-кредиторами, спать четыре часа в сутки и думать, думать, думать…
Не зря пословицу сложили: если ты думаешь, думай обо всём. Конезавод обошёлся Джемалову в астрономическую сумму:
1. Закрытые манежи для тренинга лошадей в непогоду.
2. Конюшня для кобыл.
3. Конюшня для молодняка до двух лет.
4. Конюшня для молодняка в тренинге от двух до трёх лет.
5. Две «бочки» (круглый манеж диаметром от 15 до 23 метров с ровным мягким грунтом) для обучения молодых лошадей.
6. Манеж для случки кобыл, душ, солярий, кузница, шорная мастерская, раздевалки персонала, технические помещения.
7. Конюшня жеребцов-производителей с индивидуальными денниками, солярием и душем на шесть голов.
8. «Бочка» для жеребцов.
9. Сенохранилище.
10. Хранилище кормов и подстилки.
11. Автовесы.
12. Навесы для автомобилей и сельскохозяйственной техники.
13. Трансформаторная подстанция.
14. Проходная и пункт охраны.
15. Администрация.
16. Два жилых пятиэтажных дома для туркменских конюхов и их семей.
Слух о Джемаловском конезаводе разлетался конским стремительным бегом, на лошадей приезжали смотреть из Москвы и Петербурга, восхищённо цокали языками и расточали похвалы. Выносливые ахалтекинцы с природной широкой рысью приносили своим владельцам победы в профессиональном спорте и стоили заоблачно.
Клятовских мужикиков и парней к лошадям не подпускали, доверили чистить денники и наполнять овсом кормушки. К своим помощникам конюхи-туркмены относились без кичливости, делились секретами ухода за лошадьми. При встрече с деревенскими улыбались и вежливо здоровались. Но клятовские категорически отказывались отдавать за них дочерей. Отношение молодёжи к пришлым было иным: девушки, невзирая на отцовские строгие запреты, засматривались на красивых белозубых ребят, молодых парней восхищало их умение управляться с лошадьми и великолепная джигитовка, а деревенские мальчишки забросили все забавы и днями пропадали на конном дворе, где брались за любую работу, ничего не требуя взамен.
Конюхам хозяин верил как себе самому. На помощников смотрел будто не видел, а мальчишек предупредил, чтобы в загоны не заходили и к лошадям не приближались: укусят или ударят в грудь кованым копытом. Мог бы и не предупреждать: конюхи своё дело знали, кнутом огреют так, что дорогу к конюшне забудешь надолго.