Ах вот оно что! Вот тут-то Нюта все и поняла. Фотографические карточки! Не так давно на ее собственные именины ездили они с маменькой и папенькой на Невский проспект, в фотографическое ателье Иоганна Карловича Метте. Все утро наряжались (особенно маменька: целый час ее в карете дожидались). А когда зашли в ателье, Нюте сказали, что скоро вылетит птичка. Правда, потом оказалось, что птички не будет, а только искры вспыхнули с шипением так, что Нюта вздрогнула, испугавшись, но все равно ей понравилось — и белая с позолотой мебель, и бархатные занавеси, и сам Иоганн Карлович, колдовавший под черной тряпкой в огромном деревянном полированном ящике. А карточка эта в рамке сейчас на стене в гостиной висит.
А недавно приезжал маменькин младший брат — молодой дядя Буша. Он очень умный, в круглых блестящих очках и все-все знает. И рассказывал, что самая новая мода — это приглашать фотографического мастера на балы, дабы запечатлеть все празднество целиком. Маменька тогда удивлялась — как такой большой аппарат привезти, а дядя Буша сказал: «Большой и не нужен, потому как теперь есть размер „пти“, специально для вояжей».
Вот, значит, что! Вечером беды не миновать. Маменька до ночи в обморок падать будет и плакать, потому что опять у Томиных — новшество самое модное, а папенька — извиняться и утешать.
А тем временем Дарьюшка привела абсолютно счастливого Илюшу, смотревшего на Мадю неотрывно и с таким обожанием, что Нюта даже обиделась: еще недавно, на осеннем балу, они тайно поклялись друг другу в вечной верности! Маленький Мишенька бежал за ними, явно что-то канюча и не слушая никаких возражений. После недолгих пререканий между братьями (победа явно осталась за младшим) Дарьюшка подвела обоих к Магдалине, и они чинно встали по обе ее руки, а точнее — по оба крыла, ровно перед черноусым французом, который начал колдовать что-то в своем аппарате, не умолкая ни на минуту. Шипение, треск, фейерверк искр, блики озаряют бледное личико Мади и совершенно счастливые мордочки братцев Томиных.
И тут Нюточка не выдержала. Она ринулась к черноусому и, присев в вежливом реверансе, быстро проговорила по-французски: «Месье, сделайте мне тоже, пожалуйста, фотографическую карточку с ангелом». И, мгновенно оттеснив кузенов Томиных, встала рядом с Мадей, молясь, чтобы француз полыхнул своим огоньком до того, как опомнится маменька и велит Коре немедленно оттащить ее от аппарата. Шипение, треск, искры — и в дыму улыбающееся лицо черноусого произнесло: «Фотокарточки для мадемуазель будут доставлены на дом».
А дальше произошло то, чего и следовало Нюте ожидать. Няня Корина, вся бледная, подошла и сказала, что они срочно вынуждены уехать домой. Маменьке неожиданно стало дурно, да настолько, что ей немедля надлежит лечь в постель.
Медленно тянется чинный семейный обед. Маменька страстно соблюдает этикет, даже в самых неподходящих для этого условиях. В путешествиях, на даче, где бы то ни было, всегда и всюду — полная сервировка, серебро и хрусталь, свежие розы, крахмальные салфетки с вышитыми гладью вензелями-монограммами — причудливо вплетенными в узор заглавными «К». Нюта, которой положено в это время играть у себя и не мешать взрослым, тихонечко прокрадывается в коридор и занимает позицию в темной нише на старинном резном дубовом сундуке. Очень удобное место: с одной стороны, слышно, что взрослые говорят в столовой (да-да, подслушивать, конечно, нехорошо, но в последнее время такое кругом творится, что можно умереть от любопытства и неведения!), а с другой стороны — всегда успеешь юркнуть в соседний коридорчик, ведущий в детскую, ежели кто из прислуги направится из кухни в гостиную. А скорей всего, и не пойдет никто: самое надежное время — это когда супницу уже унесли, а до кофию еще дело не дошло. Маменька с папенькой будут, как всегда, долго спорить; все в доме знают, что входить в это время в столовую — наживать лишние неприятности: все одно маменька потом отругает за то, что разговору помешали. А посему, как горничная горячее подаст, так вся прислуга на кухне собирается — посудачить о своем, и точно полчаса никто оттуда и носа не покажет. А уж потом забегают — с кофием, сливками, пирожными и кексами. Маменька после споров обычно не в духе, так что раз пять блюда обратно отошлет — то нужно подогреть, то остудить, то еще что-нибудь.
Сегодня разговор у взрослых и вовсе неожиданный и странный.
Маменька: «Искать нужно фамилию из прервавшегося рода, но непременно дворянскую, и чтобы не было сомнений в том, что семья исконно русская».
Папенька: «Шшш… Тише, дорогая, прислуге об этом знать нет необходимости!»