«Родненькая моя старушка, голубка дряхлая моя, ты жива».
Тамара Семёновна умерла в 1996, так и не дождавшись выхода любимого внука из тюрьмы. Сивый отсутствовал на похоронах, и только через несколько лет, освободившись, привёл могилу старухи в порядок — поставил оградку, заказал хороший памятник. И перезахоронил — к деду, как всегда бабуля хотела.
Это была полная женщина с коротко стриженными седыми волосами и невероятно добрыми глазами, которая разрешала внуку абсолютно все. Но временами Боря видел в ее глазах такие невыносимые грусть и боль, что самого пробивало на скупую мужскую слезу. Сложное время пришлось пережить старушке — молодость Тамара Семёновна провела на войне, будучи медсестрой и отдавая всю себя делу зашиты Родины. А старость коротала во времена Перестройки, светлое социалистическое будущее так и не наступило. Зато наступила нищета, время жуткого дефицита и ощущение, что жизнь прожита зря…
Во дворе дома имелся небольшой огород, во многом благодаря которому удавалось выжить в эти непростые времена и не положить на полку зубы. Помидоры, огурцы, перец — летом бабка и внук если свежие овощи, а на зиму Тамара Семёновна крутила закупорки в трехлитровых баллонах и ими же приторговывала. Посадка был огорожена, во дворе бегали куры, которых бабуля вышла покормить. Сивый открыл калитку на перекошенном, держащимся на честном слове заборе, зашёл внутрь. Первым хозяина заприметил Мухтар, трехгодовалая помесь бульдога с носорогом размером с немецкую овчарку. Мухтар подбежал, виляя хвостом, понюхал Сивого и вдруг зарычал. Нюх у собак такой, что не проведёшь. Боря присел на корточки и потрепал по холке пса:
— Не узнаёшь хозяина, Мухтар? — улыбнулся он, глядя в перепуганные глаза пса. — А это я, хозяин твой Боря. Неужто забыл?
Сивый погладил пса, почухал за ухом, где Мухтар любил и тот завилял хвостом. Громко гавкая, бросился наматывать круги по участку, кур распугивать. Бабуля увидела внука, сдула упавшие на глаза волосы и расплылась в улыбке. Боря же просто подошёл к Тамаре Семеновне и крепко обнял.
— Здравствуй, дорогая, ты не представляешь как я скучал.
«Не повторится такого моя милая, ты проживёшь достойную старость, я клянусь.
Костьми лягу», — думал Боря, крепко обнимая свою любимую Тамару Семёновну.
От переполнявших эмоций у него даже слёзы на глаза навернулись.
— Ты чего это Боренька? Все в порядке? — насторожилась старуха. — Ты прочитал стих?
— Да бабуль.
Сивый жутко переживал, что старуха его не признаёт, но признала. Видать вся эта история с Зябликом не пошла дальше обмена телами.
«Но что это выходит — бабуля меня в теле Антона с пелёнок растила», — догадался Сивый.
— И как выступил, внучок?
— Выбрали меня в сборник. Сказали у внука твоего талант.
— Мой ты хороший, ни секунды не сомневалась, что все у тебя получится.
Сивый нехотя отпустил старуху и отступил. Тамара Семёновна увидела на лице внука выступившие слёзы.
— Ты чего Боренька? Случилось что? Обидел кто?
— Порядок, бабуль, я сам кого хочешь обижу, просто соринка в глаз попала, — отмахнулся Сивый и добавил. — Я так счастлив, просто безумно по тебе соскучился.
— Так только же с утра с тобой виделись?
— Просто я очень тебя люблю, ба, — выдохнул Борис.
— Ну тогда заходи, я пирожков напекла, горяченькие, с капустой квашеной.
На том и сговорились.
Тамара Семёновна сыпанула курам остатки пшена и пошли в дом. Входную деревянную дверь перекосило, петли скрипели так, как кричат на прибое чайки. А когда Сивый закрыл за собой дверь чуть сильнее, чем следовало, на голову ему упал кусок побелки. Потолок оказался покрыт желтыми разводами из-за протекающей крыши и дыбился, напоминая мыльные пузыри на поверхности ванны.
«М-да», — Сивый оглядывался. — «Внутри находится опасно, не то что жить».
Уставился на выдранную из стены розетку. Перекошенные крючки для одежды в коридоре, затертый линолеум.
Как-то иначе все воспринималось во времена собственной молодости, как будто и надо так. А вот ни хрена не надо. Вот, что значит, когда женщина без мужика живет. И обратиться за помощью Тамаре Семеновне не к кому. Внучек по тем временам рукожопый был, и ничего тяжелее ручки и листа бумаги в руках не держал. Поэт. К соседу обратиться, так это пузырь надо поставить, а бабуля без того концы с концами сводит едва.
«Ну ничего, все исправим-починим, бабуль», — решил Сивый, продолжая осмотр. — «Ты теперь в надежных руках».
В остальном в доме царила уютная атмосфера. Вещи лежали по своим местам, сложены один к одному. Полы вымыты. Все настирано и наглажено. В комнате поверх линолеума лежит палас, без него даже летом босиком не пройти — холодно, аж икры сводит. Сивый припомнил, что палас в конце шестидесятых дед из Азии привёз, куда в командировку ездил.