А коллеги Марши по варьете, куда она к этому моменту переместила свои таланты, поражались той невероятной гордости, с которой она отзывалась об умственных способностях мужа. Они-то знали Хораса как очень худого, неразговорчивого, незрелого с виду юнца, который каждый вечер забирал ее домой после спектакля.
— Хорас, — сказала Марша однажды вечером, встретившись с ним, как обычно, в одиннадцать, — ты вот стоишь там в свете уличных фонарей и страшно похож на привидение. Ты что, похудел?
Он невнятно качнул головой:
— Не знаю. Мне сегодня прибавили жалованье до ста тридцати пяти, и…
— Слышать ничего не хочу, — строго заявила Марша. — Ты не спишь по ночам и этим себя убиваешь. Читаешь все эти толстые книги по экономии…
— Экономике, — поправил Хорас.
— В общем, читаешь их каждую ночь, когда я уже сплю. И еще ты опять начал сутулиться, как до свадьбы.
— Но, Марша, я должен…
— Ничего ты не должен, дорогой. Тут у нас пока вроде как я за старшего, и я не позволю, чтобы мой милый испортил себе глаза и здоровье. Тебе нужно хоть немножко двигаться.
— Я двигаюсь. Каждое утро я…
— Да знаю я! Только от этих твоих гантелей ни жарко ни холодно. Я имею в виду — двигаться как следует. Тебе нужно записаться в спортивный зал. Помнишь, ты мне когда-то рассказывал, что раньше был отличным гимнастом и тебя даже пригласили в университетскую команду, да только ты туда не пошел, потому что был слишком занят Гербертом Спенсером?[17]
— Раньше мне нравилась гимнастика, — задумчиво произнес Хорас, — только где теперь взять на это время?
— Ну ладно, — сдалась Марша, — давай баш на баш. Ты записываешься в зал, а я за это прочитываю одну книжку из того, коричневого, ряда.
— «Дневник Пипса»?[18] Ну, она должна тебе понравиться. Совсем легкое чтение.
— Только не для меня. Мне это будет как съесть кусок стекла, а потом переваривать. Но ты столько раз говорил, как это расширит мой кругозор! В общем, давай так: ты ходишь в зал три вечера в неделю, а я набиваю себе мозги этим Сэмми.
Хорас задумался:
— Ну…
— Все, решили! Ты ради меня будешь крутить «солнце», а я ради тебя — повышать свой культурный уровень.
В конце концов Хорас согласился и на протяжении всего немилосердно жаркого лета проводил по три, а то и по четыре вечера в неделю, экспериментируя на трапеции в зале Скиппера. А в августе признался Марше, что это способствовало более продуктивной умственной работе в течение дня.
— Mens sana in corpore sano,[19] — добавил он.
— Да не верь ты в эту белиберду, — откликнулась Марша. — Я вот как-то попробовала одно из этих патентованных средств, и никакого эффекта. Ты давай продолжай заниматься гимнастикой.
Однажды вечером, в начале сентября, когда он исполнял сложную комбинацию на кольцах в почти пустом зале, к нему вдруг обратился задумчивый толстяк, который наблюдал за ним уже не первый день.
— Эй, парень, повтори-ка ту штуку, которую делал вчера.
Хорас улыбнулся ему, сидя на трапеции.
— Я ее сам придумал, — похвастался он. — А идею позаимствовал из четвертого постулата Евклида.
— Он в котором цирке работает?
— Он уже умер.
— Понятно, сломал шею, когда крутил этот номер. Я тут вчера сидел и думал: уж ты-то свою точно сломаешь.
— Вот так! — сказал Хорас, раскачался на трапеции и показал еще раз.
— И плечевые да шейные мышцы у тебя это выдерживают?
— Сперва было туго, но я за неделю сумел поставить под этим «quod erat demonstrandum».[20]
— Гм!
Хорас еще немного покачался на трапеции.
— А выступать ты никогда не думал? — осведомился толстяк.
— Никогда.
— Денежки-то немалые, если сможешь выдавать такие трюки и при этом не убиться.
— Я еще вот как могу, — объявил Хорас, и тут челюсть у толстяка отвалилась: он увидел, как Прометей в розовом трико еще раз посрамил богов и Исаака Ньютона.
На следующий вечер Хорас вернулся с работы и увидел, что Марша, довольно бледная, лежит на диване и дожидается его.
— Я сегодня дважды падала в обморок, — сообщила она без предисловия.
— Что?
— Да. Видишь ли, через четыре месяца у нас родится ребенок. Доктор сказал, я уже две недели назад должна была бросить танцы.
Хорас сел и задумался.
— Я, конечно, очень рад, — произнес он, — в смысле, я рад, что у нас будет ребенок. Но ведь это большие расходы.
17
18