Выбрать главу

— В общем, во время одной из крупных финансовых операций брат попал в сложную ситуацию: всплыли ненужные подробности, которые заинтересовали налоговую полицию. Речь шла о десятках миллионов долларов…

В кругу слушателей пронесся одобрительный гул. Зэк вообще любит рассказы о красивой жизни, виллах в Майами, длинноногих "шмарах"[75], рулетке в Монте-Карло… Брать — так миллион, иметь — так королеву!

— Скандал назревал огромный. Расследование находилось на контроле в Кремле. Я в это время возглавлял одну из фирм Владимира…

— Какого еще Владимира? — недоуменно перебил сморчок с синим эполетом на плече.

— Довганя, мудило! — зло рыкнул кто-то, и рассказ продолжался.

— Я сказал брату, что возьму всю вину на себя. Он — голова, ему продолжать семейный бизнес, а я уж как-нибудь пересижу. Долго мы обсуждали все "за" и "против", но в конце концов на том и порешили. Надо отдать должное: Владимир затратил немало средств, чтобы смягчить приговор. Но — три с половиной года мне все-таки отмерили… Впрочем, брат не оставляет меня в беде. В предыдущей колонии были у меня и импортные колбасы, и кофе, и шоколад, и осетрина — все не перечислишь!

— А за что тебя перевели?

— Когда со свободы приходят такие передачи, для одного человека этого слишком много. И большую часть я раздавал. Активистам это не нравилось. Стали требовать, чтобы излишки я отдавал в какой-то фонд, а они, дескать, будут распределять сами. Но с какой же стати кто-то будет распоряжаться моей собственностью? Я и без советчиков разберусь, кому помогать.

— А на "общак" ты отстегивал[76]? — с подозрением поинтересовался Сеня Тихий — "смотрящий" отряда.

— Я здешние порядки знаю, — успокоил Тихого Боря Довгань. — Но вот актив устроил мне жизнь невыносимую: подлости, провокации, рапорты по поводу расстегнутой на вороте пуговицы… В конце концов я оказался в глазах администрации каким-то монстром, и от меня решили избавиться, направив сюда. Так быстро перебросили, что брат пока еще не в курсе.

"Сидельцы" понимающе загудели и принялись обсуждать близкую сердцу каждого тему: какие козлы эти самые "козлы", всех их надо резать в утробе матери, вот у меня у самого был похожий случай…

Вполне понятно, что Боре Довганю, пока он перебивался в ожидании посылок от брата, готов был помочь каждый. Более того: арестанты бились за честь "подогреть"[77] родственника известного коммерсанта! Боря принимал дары нехотя: ну что вы, не стоит, зачем вы отрываете от себя… Однако ни одна "семья"[78] не садилась почифирить или приколоться хавкой, не пригласив Довганя. Он был в отряде на правах "свадебного генерала".

В колонии жилось Боре не погано. Обязательной работой по вязанию овощных мешков он не занимался: нарядчики писали на него норму выработки ("да брось ты, свои люди — сочтемся!"); Борино белье стиралось в прачечной и гладилось, как для принца датского; роба и брюки были подогнаны по спецзаказу местным портным дядей Семой и сидели на Довгане, как фрачная пара.

Так продолжалось в течение нескольких месяцев. А шикарные "дачки" с воли от миллионщика Володи все не шли. Не то чтобы это очень беспокоило арестантский народ, но все-таки — чего же он телится, брательник? Боря успокаивал: гнусные происки ментов… Мурыжат брата: то ли адрес не сообщают, то ли сообщили, но неправильный. Зэки соглашались: а чего еще ждать от мусоров? Хороший мент — мертвый мент.

Однажды в воскресный день, когда Боря Довгань вместе со всеми пошел смотреть футбольный матч на первенство зоны между командами третьего и пятого отрядов, в его собственный отряд наведался колонистский почтальон Петя Грыжа.

— Фу, еле добрался на второй этаж, с моей-то грыжею. Есть тут у вас такой — Довгарь? Письмо ему пришло.

— Ты, кажись, дед, рамсы попутал[79]. Никаких Довгарей у нас сроду не было.

— Как же нет? По русскому языку написано — второй отряд, Борису Довгарю.

— Дай секануть[80]… А, наверно, нашему коммерсанту! Брательник с радости, видать, не ту букву написал. Нужно — Довганю, а он — Довгарю. Нажрался, короче, на какой-нибудь презентации, вот и чирикнул не то с бодуна. Лады, отец, все в норме, винти отседа по-тихому, грыжу свою драгоценную не расплескай.

В жилой секции ошивалось только двое — шнырь Гоша и старший дневальный Кузнецов — тот самый, который первым встретил Борю Довганя в отряде. Футбол Кузнецов терпеть не мог, его любимой спортивной передачей был реслинг.

— Точно наши мужики деревенские! — радостно улыбался он, глядя на здоровенных балбесов, швырявших друг друга об пол и молотивших пудовыми кулаками. — Только наши на натуральном продукте откормлены! Андрюху-скотника выпусти — он любого этого клоуна с одного удара ушатает. Не дерутся, а в дочки-матери играют…

— Слышь, Кузнец, — заметил Гоша, наблюдая, как старший дневальный вертит в руке конверт. — Мрачный какой-то факт. С чего бы вдруг этот чайный барон собственную фамилию перепутал?

— Бывает, — философски заметил Кузнец.

— На "е" бывает[81], - сказал Гоша. — Давай позырим, чего Вовчик Боре пишет.

— А хуля нам, красивым бабам[82]? — равнодушно согласился Кузнец. — Все одно цензор конверт раскоцал[83]. И потом: може, это и не нашему Довганю малявка[84]. Може, в другом отряде вправду какой-то Довгарь кантуется.

Оба арестанта забились в угол, как парочка голубков, и шнырь забубнил вслух:

"Здравствуй, Боря.

Извини, что долго не писали. Пока адрес твой новый узнали, пока собрались… И что писать, Боря? Ты нас оставил в таком положении, что не знаем, как из него теперь выпутаться. Вот ты пишешь, почему мы так редко тебе шлем посылки. А ты подумал, с чего нам их собирать? А надо было подумать. Да не сейчас, а когда ты занимался своими махинациями с квартирами, собирал деньги и "кидал" людей. Где же эти все деньги, Боря, которые ты собрал? Народ теперь к нам ходит и требует. Говорят, хоть квартиру продавайте, хоть последнее снимайте. Вы ему жена и мать, значит, он с вами делился. А ведь ты гроша в дом не принес, кроме зарплаты! Теперь фамилия Довгарь по всему городу прогремела, только от такой славы хочется по углам прятаться. А некуда… Проходу нету! И никто не верит, что живем, считая каждую копейку. Эх, Боря, Боря…"

— Эх, Боря, Боря, — злорадно повторил Гоша, потирая влажные ручонки. Хороший ты парень был, Боря. Поглядим, будешь ли ты такой же хорошей девочкой…

Как выяснилось позже в ходе громкой зэковской разборки, фамилию Бори Довгаря неправильно записали еще в следственном изоляторе. Чем он не преминул воспользоваться в предыдущей колонии, водя за нос доверчивый арестантский люд. А когда запахло жареным, успел вовремя соскочить[85].

На новом месте "коммерсанту" не так повезло. В тот же вечер Боря Довгарь переехал с козырной койки поближе к параше — как и обещал ему вначале старший дневальный…

вернуться

75

Шмара — девушка, женщина

вернуться

76

Отстегивать на общак — вносить свою долю в тайную общую кассу арестантов, которая контролируется "воровским братством".

вернуться

77

Подогреть — помочь чем-либо: едой, сигаретами, чаем и т. д.

вернуться

78

Семья — объединение осужденных по принципу взаимной симпатии; семейники поддерживают друг друга, делятся едой (вместе кушают), заступаются за членов своего объединения в критической ситуации и т. д.

вернуться

79

Рамсы попутать — все перепутать, поставить с ног на голову

вернуться

80

Секануть — посмотреть

вернуться

81

Иронический намек на слово "наебывает", то есть обманывает

вернуться

82

Популярная присказка не только в арестантской среде. Что-то вроде "Нам море по колено". Полностью поговорка звучит так: "Хуля нам, красивым бабам, — при пизде и при деньгах!"

вернуться

83

Раскоцать — здесь: раскрыть, распаковать

вернуться

84

Малявка, малевка, малява — записка, письмо

вернуться

85

Соскочить — удачно скрыться, избежав нежелательных последствий