Ирга отыскал взглядом тучную фигуру Варсони, философски поедающего куриную ногу, и потащил меня к нему.
— Что происходит? — спросил некромант. — Что продают?
— Снежную скульптуру? Что же еще? — ответил Варсонья. Отто обещал тебе, Ола, отжалеть процент за идею. —
Я протолкалась к Отто.
Рядом с ним, ярко блестя на солнце ледяными боками, стояло воплощение разврата. Со свойственной гномом-скрупулезностью была проработана каждая деталь. Целомудренная набедренная повязка исчезла, а все достоинства, вызывающие искрились подсолнечными лучами. Грудь у обретшей симпатичной личика женщины была такая, что я на миг почувствовала укол зависти.
— Простоит до весны, вдохновляя вас на активную супружескую жизнь! — разорялся полугном. — Один золотой, пять серебрушек. Кто больше? А тебе, чего Ола, иди спать. Вон твой носитель достоинства стоит.
— Пятьдесят процентов, — проигнорировала я намек.
— Десять.
— Шестьдесят.
— Тридцать, и не медичком больше, — отрезал Отто. — Я ее до ума довел и торги организовал.
— Хорошо, — согласилась я, не рассчитывавшая получить больше двадцати процентов.
Ирга помахал мне рукой, нежно улыбаясь. Отто возобновил торги. — Еды нам должно было хватить еще на несколько дней. Кажется, я начинала любить праздники.
Первый опыт.
— Ола! — Голос у мужа был настолько преисполнен торжественной трагичности, что я подскочила на кровати и, бросив справочник по эльфийской магии, испуганно уставилась на мужа. — Мне нужно лишить тебя девственности.
— Ирга, — осторожно сказала я, — на всякий случай прикасались к его лбу, проверяя температуру.
— Так поздно уже? Это событие когда было-то? Несколько лет назад. Чего ты меня сейчас лишать собрался после полугода супружеской жизни, а?
— Альгерда, нужно.
— Видишь ли, мы не сделали это по всем правилам, и я боюсь, что лишил тебя в жизни чего-то важного. Поэтому вот... — Муж показал толстую книжку. — Я даже купил пособия для начинающего любовника. Сейчас повторим.
— А в этом твоем пособии есть картинки? — Живо заинтересовалась я.
— Конечно. — Подтвердил некромант, проглядывая страницы. — Не только картинки, но и схемы со стрелочками.
— Дай!
Нудный справочник был забыт. Я алчно тянула руки к пособию для начинающего любовника. Ирга, со сноровкой, говорящей об, увы, большой практике, не отрываясь от книги, хлопнул меня по ладоням.
— Ты лежи, трепещи, юная девушка.
— Сам лежи, трепещи, — обиделась я. — Это ты от безделья не знаешь чем заняться. Зима на тебя плохо действует.
Ирга вздохнул.
— Я просто хочу выполнить свой долг как первого и последнего мужчины в твоей жизни. А книжку завтра прочитаешь, когда я на работу пойду.
— У меня тоже завтра работа, — мрачно ответила я, примерно представляя, что скажет Отто, если я в мастерской буду читать подобные книжки. Но ничего, я что-нибудь придумаю.
— Встань с кровати! — велел супруг.
Он потер ладонь об ладонь, дунул на них, и у него оказалась целая пригоршня розовых лепестков, которые некромант скрупулезно разложил на простыне. Потом взбил подушки и ровненько расставил их у изголовья. Я с интересом наблюдала за приготовлениями грызя сухари.
— Ола, — укоризнено сказал Ирга, — ты бы не могла перестать хрустеть. Ты сбиваешь меня с романтического настроя.
— Из… Извини, я на нервной почве. Всё-таки мне сейчас предстоит первый любовный опыт.
— Ладно, — махнул рукой муж. — Располагайся тут поудобнее.
— А мне не нужно сходить в душ, облачиться в какое-нибудь красивое белье, распустить волосы. Поинтересовалась я.
— Какой душ? — возмутился Ирга. — Ты там была полчаса назад, а волосы скрути лучше. Они мне вечно в рот лезут. Белья не нужно. Тут написано, что девушка в мужской рубашке выглядит сексуально.
Я провела рукой по-шелку рубашки Ирги, которую использовала вместо ночнушки, и ехидно спросила,
— Ты не забыл, что ты сейчас разговариваешь с трепетной девственницей, а не с собственной супругой?
Ирга поднял бровь, и я решила воздержаться от дальнейших комментариев, прыгнув на кровать. Розовые лепестки взлетели и опали, образовав художественный беспорядок. Некромант взял большой карандаш, послюнявил его, расстегнул мне рубашку и принялся выписывать на теле какие-то знаки.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась я. — Заранее чертишь на мне пентаграмму, чтобы, если я умру от удовольствия, сразу поднять из мертвых, не прервая процесса?