Недавно к нам заявился разгневанный клиент, и мы неделю безвылазно сидели в мастерской, спя по три-четыре часа в сутки, пока не нашли, где закралась ошибка. От трудового рабства меня не смог спасти даже Ирга, хотя очень пытался. Но Отто в гневе сильнее даже брачных уз. Я надеялась по-быстрому решить проблемы оркачева дяди, надеясь, что они вызваны только неправильным использованием артефакта, а не ошибкой при изготовлении.
— Что за артефакт и что за проблемы? — спросила я, надевая шубку.
— Думаю, тебе лучше это увидеть самой. Уклонился Живко от ответа.
Я пожала плечами и сунула ему в руки сумку со своими инструментами. Не знаю, что там, но лучше готовиться к худшему. Когда мы вышли на улицу, ветер бросил мне в лицо горсть колючего снега и так подул, что я чуть не упала. Пришлось схватиться за Живко, который шел по заснеженной улице так легко и спокойно, будто по бульвару летом, только длинные черные волосы развивались, словно крылья хищной птицы. От снега я почти ничего не видела, поэтому покорно тащилась за ним следом, цепляясь за его сильную руку. То, что мы вошли на орочье подворье, я поняла только тогда, когда раздался громкий лай собак.
Я испуганно прижалась к Живке, а он крикнул несколько слов на орочьем, и псы тут же замолчали.
— Проходи, — сказал он, открывая дверь в дом.
Я уже однажды была у него дома, поэтому совсем не удивилась, увидев большую пустую гостиную с открытым очагом и плетенными ковриками на полу. Около очага грелись маленькие орчата, все длинноволосые, смуглые и очень красивые.
Они обернулись, посмотрели на нас, а потом старший орченок что-то сказал, и остальные залились смехом.
— Что он сказал? спросила я у Живки.
— Ничего важного — ответил он роясь в карманах достал засохший кусок хлеба и метнул его в шутника. Сухарь попал малышу точно в лоб и разлетелся крошками. Орченок ойкнул и повалился на пол, остальные замолчали. Живка удовлетворенно кивнул и провел меня по коридору в комнату дяди. Дверей на орочих комнатах не было, их заменяли висящие в проемах ковры.
Живко что-то сказал, дождался ответа и откинул ковер, чтобы я могла войти. Орочий дядя лежал на охапке шкур, укрытый вязаным одеялом. На лице у него было написано страдание. Рядом сидела орчиха с грустным лицом.
— Здравствуйте, — сказала я. — Я Альгерда. Чем могу помочь?
Дядя молча откинуло одеяло. Под ним, на старом орке, не было ничего. Я закрыла глаза, изо всех сил жалея, что не позвала Отто.
— Это он у нас специалист по решению щекотливых вопросов, не я.
Живка сочувственно потрепал меня по плечу и сказал что-то дяде. Потом шепнул мне.
— Можешь смотреть, невинная девица, и не красней так сильно. Я купил ваш артефакт, и теперь вот что со мной. — Обвиняюще сказал дядя.
Акцент у него был куда больше, чем у Живки. Слова перекатывались, словно вода по камням в горном потоке.
— Вы купили эльфийскую силу, — уточнила я.
— Ронко, — подсказал мне Живко.
— Да, я купил эльфийскую силу, — подтвердил Ронко, — и воспользовался ею.
При этом старый орк покраснел. А может быть, это просто была игра света? Орчиха вскочила на ноги и кинулась ко мне, что-то вопя и размахивая руками. Я нырнула за спину Живко, и пока он удерживал скандалистку руками, заявила.
— Что вы возмущаетесь, уважаемая? Судя по всему, вы свою порцию удовольствия уже получили. И вас волнует то, что эффект от артефакта более стойкий, чем ожидалось, так?
— Слишком стойкий, — прокряхтел орочий дядя. Я посмотрела на Живку.
— Это больно, — объяснил он.
— Ага, — сказала я.
Может, я и не зря тащилась сюда через полгорода по снегопаду.
— Ну а я причем? Инструкцию нужно читать. Там четко написано, что артефакт предназначен только для эльфов, и создатели не несут ответственности за неправильно использованное изделие.
— Наши расы двоюродные братья! — проскрепел Ронко.
Я пожала плечами и развела руками. Развернулась и медленно пошла к выходу.
— Вы так и оставите его! — тонким голосом воскликнула орчиха.
— Могу посоветовать курсы по чтению, — предложила я.
Живка оказался самым понятливым.
— Сколько? — спросил он.
— Это другой разговор, — сказала я. Десять золотых.
— Это грабеж! — возмутился дядя.
— Это я еще не сказала плату за конфиденциальность, — нагло заявила я.
— Если я захочу, то отсюда не выйдешь.
— Вот не надо мне угрожать, — нахмурилась я.
— Дядя! — предостерегающий сказал Живко.
— Хорошо. — вздохнул Ронко. — Неси ей десять золотых.