– А может, его срочно вызвали в институт? – сказала Аня.
– Ты хоть думаешь, что говоришь? Что он – все бросил и уехал?
– А может… – начала Аня.
– А может, наконец помолчишь? – сказал Павел.
Затормозили у бензозаправки на самом краю города. Васька вылез и поскреб затылок:
– Вот это да-а…
Станция была пуста – ни одной машины. Темно поблескивало стекло кабины под козырьком. Справа и слева стояли два ярко-красных счетчика. Асфальт был залит солнцем.
Павел тоже слез – размяться, подал руку Ане, она лихо прыгнула вниз.
Васька барабанил по стеклу:
– Маруська!.. Хватит спать! – Пояснил: – Маруська Кобышева меня знает, и неоднократно… – Застучал снова: – Маруська!..
За стеклом было тихо.
– А какой сегодня день?
Аня пожала плечами:
– Чтоб я знала…
– Неужели воскресенье? – сказал Павел. – Не может быть, чтобы воскресенье. Вчера считали – двадцать шестое, понедельник. И календарь есть.
Васька загрохотал по раме в полную силу:
– Ау!.. Есть кто живой? – Обернулся к Павлу: – Ни хрена никого нет. Какая будет команда, шеф?
Павел задумался.
– Имей в виду – обратно бензина не хватит. Один бак пустой, а во втором на дне.
– В крайнем случае стрельнем у шоферов…
– Это, конечно, можно, – с сомнением сказал Васька. – Шакалы они здесь… – И полез в кабину.
Машина выехала с заправки. По обеим сторонам потянулись дома – невысокие, четырехэтажные, серого кирпича. Тротуар был обсажен хилыми тополями. Они имели унылый, засохший вид. Даже вчерашний дождь не смыл пыль с жестких листьев.
На улицах никого не было. Это удивило Павла. Предположим, сегодня все-таки воскресенье и городок небольшой, но чтобы – ни единого человека…
– Как пусто, – сказала Аня. – Они тут вымерли, что ли…
Наверное, та же мысль пришла и Ваське, потому что он неожиданно дал громкий и длинный гудок. Белые занавески в окнах не шелохнулись. Из парадных никто не выглянул.
Машина вылетела на площадь – большую, пыльную. В центре ее высился памятник, отливающий металлом, флаг на здании с колоннами обвис – ветра не было. Вплотную к тротуару стояли три легковые машины без водителей, и еще один «москвич», развернувшись, загородил проезжую часть – Васька погудел возмущенно.
Они свернули за угол и остановились у техникума. Здесь была их база. Васька сразу же выскочил, закричал:
– Видали, видали!
Павел спрыгнул, чувствительно ударился подошвами об асфальт, спросил:
– У вас здесь всегда так людно?
– Понимаешь, елки-палки! – возбужденно сказал Васька. – Понимаешь: ничего не понимаю… Куда все подевались? Субботник какой-нибудь в колхозе? Или что – елки-палки…
– А не наша ли машина? – спросил Павел.
Дальше по улице, метрах в пятидесяти, стоял грузовик.
– Наш, елки-палки! ОМН-42-41. – Васька кинулся туда, добежал, прильнул лицом к стеклу и замахал руками – никого нет.
– Я слезаю, – сказала Аня.
– Подожди, – ответил Павел. Васька вернулся.
– Ну дела, елки-палки!..
– Ты хоть бы потише, – сказала Аня, – я все-таки женщина.
– Виноват, елки-палки, – сказал Васька и схватил Павла за рукав: – Ты смотри, смотри, шеф, резина у него какая – видишь, колеса просели, на одних костях стоит. Довели «зилок». Ну, Петруха… ну шоферила…
– Сейчас все выясним. – Павел приказал Ваське: – Пойдешь со мной… – Ане: – От машины не отлучаться.
– А вы надолго?
– Ни в магазин, ни в парикмахерскую – никуда!
– Не очень-то командуй, – сказала Аня.
Павел толкнул дверь, она была открыта. Васька пошел за ним, крутил головой:
– Ну напарничек у меня, елки-палки… Ну водила безрогий…
Аня не решалась слезть с машины, так и сидела в кузове. Увидела их, обрадовалась:
– Ой, ребята, наконец! Я так боялась, так боялась… Кругом – никого. Тишина какая-то противная. Честное слово, показалось, что вы тоже уйдете и больше уже не вернетесь…
Тут она разглядела их лица, спросила тише:
– Что случилось, ребята?