С Алисой вообще что-то происходило. Она стала капризной, чего за ней раньше не замечалось, возражала по каждому поводу, пренебрежительно фыркала и кривила губы, а один раз, вспылив из-за какой-то мелочи, накричала при мне на Гийома — тот лишь щурился, иронически взбивая пальцем бородку, — сделала за что-то резкий выговор Беппо, сержант мудро ответил ей: «Виноват, миледи. Больше не повторится…» — Мирра дважды выходила от нее с заплаканными глазами, а меня она после нашего последнего разговора и вовсе не замечала: услышав мой голос, поднимала брови и отворачивалась. Обращение «милорд муж» исчезло из ее лексикона. Я не представлял, что думать по этому поводу. Как бы там ни было, но я действительно был ее мужем. Никто ее за язык не тянул. Алиса сама провозгласила это перед всеми Домами. Мне казалось, что я теперь имею на нее некоторые права. Однако Алиса, по-видимому, так не считала. Отношение ее ко мне стало хуже, чем даже при нашем первом знакомстве. Но тогда для этого были хоть какие-то основания, а сейчас причин нашего охлаждения я не видел. Ведь не ревновала же она меня к Мирре, в конце концов! Конечно, многовековая традиция — это прекрасно, но помимо традиций далекого Алломара существовали еще нравственные законы Земли. Мне не так просто было переступить через них. Пусть Мирра была готова к этому, однако не готов был я сам. Нет, ревность здесь была ни причем.
Скорее уж на Алису действовала напряженная обстановка тех дней. Время шло, а стартовать на Пеллору мы по-прежнему не могли. Не знаю уж, в чем там было дело, но с завершением «падающей звезды» у Алисы явно не ладилось. Конструкция приобрела вид птицы с отставленными назад пустыми крыльями. Этакий воробей, нахохлившийся перед прыжком в небо. В груди воробья должны были разместиться Алиса с Гийомом, а в решетчатых крыльях, похожих на самолетные, — солдаты и слуги. Именно в этой части сооружения что-то не совпадало. Крылья по требованию Алисы несколько раз снимали — то немного укорачивали и делали толще, то, наоборот, удлиняли за счет новых латунных трубочек. Кончики их при этом слегка загибались кверху. Воробей приобретал бравый вид. Однако Алису это все равно не устраивало. После каждого монтажа она, словно кошка, протискивалась в переднюю часть «звезды», бралась за причудливо изогнутые перекладины, закрывала глаза, стояла так в неподвижности одну-две минуты, а потом говорила с тихим отчаянием: Нет, не чувствую. Правая сторона — будто мертвая… — Крылья снова снимали, развинчивали и меняли конфигурацию. Повторялось это раз пять или шесть — с одинаковым результатом.
Неудивительно, что Алиса нервничала.
К тому же, как всегда в это время года, потянулись свойственные Петербургу дожди: мелкие, занудливые, с печальным шорохом сеющиеся на воду канала, поверхность воды приобретала вид серого зеркала, отражающего такую же серую пустоту, медленно тонули в стоячем холоде желтые листья, у деревьев распухли суставы, а запретный для меня город на той стороне, казался полностью вымершим — редко-редко когда протащится легковая машина, да раз в час пробежит пешеход, прикрытый зонтиком или капюшоном.
Казалось, мы не выберемся отсюда никогда в жизни. Так и будет сыпаться морось, шурша по трубам и крышам, так и будет скрипеть под ногой влажный песок на плаце, так и будет наваливаться по ночам ветер на дребезжащие стекла.
Тоска у меня усиливалась.
В один из таких безнадежных дней исчез Петип. Он опять отправился в город по своим таинственным надобностям и, наверное, что-то там у него сорвалось, потому что обратно, в крепость, он уже не вернулся. Гийом напрасно прождал его целые сутки. Я видел тревожный электрический свет под его дверями. Ситуацию это, конечно, не облегчило. А на другое утро, когда мы в молчании завтракали, вопреки установленному этикету ввалился в гостиную мокрый, распаренный, слегка задыхающийся от волнения Беппо и, чуть ли не забывая величать Гийома милордом, доложил, что на другой стороне канала замечен снайпер.
— Какой еще снайпер? — буркнул Гийом, отодвигая тарелку с тушеными овощами.
Беппо выкатил и без того выпученные глаза и, как кот, пошевелил щеточками усов под носом.
— Не могу знать, милорд. Стекло отражается, то есть, видимо, оптика. Наблюдал сам, лично, с поста номер пять, милорд!..
— Придется пойти посмотреть, — сказал Гийом со вздохом.
Минут десять мы провели за кирпичным пилоном, поддерживающим крепостные стены, стараясь не слишком высовываться и вглядываясь в мокрые здания на той стороне. Правда, Гийом, по-моему, не столько вглядывался, сколько вслушивался, опустив веки. Кудри его намокли и висели сосульками. И точно так же поступала Алиса, вжимающаяся в выбоину штукатурки. Что они могли там услышать, я не представлял. Лично мне затекал в уши шелест зыбкого дождя по булыжнику. Я уже не говорю о том, чтобы что-то заметить. Но по истечение этих десяти или чуть больше минут Гийом сказал, что все верно, вон в том здании находится наблюдатель — вон там, на крыше, за двумя трубами. И Алиса, соглашаясь, кивнула. А через час, когда мы таким образом обошли по периметру всю крепость, стало ясно, что островок находится в жестоком кольце блокады, причем, здесь имеются не только снайперы или наблюдатели — в количестве двенадцати человек, как насчитал Гийом, — а еще какие-то военные подразделения, спрятанные во дворах и в ближайших улицах.
Гийом сказал, что он чувствует по крайней мере четыре самодвижущихся механизма. Боевая машина пехоты, так вы, кажется, их называете? Объяснил, что глушить в них моторы пока не имеет смысла. Пусть они думают, что мы не подозреваем об их присутствии.
— Всегда полезно изобразить неведение, — добавил он. — Прикинуться дураком, чтобы противник расслабился.
С мушкетерской бородки у него капало.
— Троттигара бы сюда, — с непонятной мечтательностью сказала Алиса. — Он бы им показал — боевые машины пехоты. Помнишь Саларнский плацдарм, как они заполыхали по всему полю?..
— Троттигар на Пеллоре, — сухо напомнил Гийом. — Сражаться здесь мы все равно не будем. Наша задача — уйти, как можно быстрее. Желательно без потерь.
И он придавил Алису начальственным взглядом.
Необходимые меры, тем не менее, были приняты. Мои ежедневные тренировки с Беппо были прекращены железной рукой. Стало ясно, что заниматься глупостями просто нет времени. Нас обоих поставили на дежурство к деревянному мосту через канал. Гийом, видимо, полагал, что новичок и сержант уравновесят друг друга. Он теперь каждые два часа лично обходил все посты. Запретил гарнизону, кроме Алисы, спать вообще: ничего, пару суток без сна вполне обойдутся. Переправимся на Пеллору — тогда пусть дрыхнут с утра до вечера. Распорядился доставлять пищу прямо на места боевого дежурства. В результате Мирра с ног сбилась, таская похлебку. Кстати, выяснилось, что продукты у нас тоже заканчиваются. Обеспечивал их Петип, а теперь — нет Петипа. Ничего, пару дней перебьемся, опять-таки заметил Гийом. Мушкетерская бородка на его лице казалась плохо приклеенной. У меня опять поползли холодные мурашки по коже. И уже не только по спине, между лопаток, но и по желудку, заставляя его болезненно конвульсировать. И хотя тот же Гийом считал, что снайперов можно не опасаться, стрелять они в нас не будут, мы нужны им живыми, утешало это меня весьма слабо. Они-то, Гийом с Алисой еще, может быть, и нужны, а вот насчет себя я далеко не был уверен. Я-то им на кой хрен сдался? Я старался выбросить эти мысли из головы, однако, отстаивая вместе с Беппо смену у моста, выбеленного дождями, слушая тихий шелест и зная, что за мокрыми зданиями на той стороне скрывается сила, готовая нас уничтожить, я чувствовал себя неуютно, — точно на сцене, в фокусе недоброжелательного внимания.
Алисе было с чего волноваться.
И все же не эта причина, оказывается, являлась главной. Главное обнаружилось совершенно случайно, на другой день после сообщения Беппо. Я как раз затягивал перевязь, чтобы идти на свой пост, когда ко мне в комнату вежливенько просочилась Мирра и, посматривая так, словно между нами уже были какие-то отношения, скромненько сообщила, что меня хочет видеть миледи.
— Срочно? — спросил я, не слишком стремясь опоздать на дежурство. Беппо как старший по караулу был с этим чрезвычайно строг.
— Прямо сейчас, — ответила Мирра. — Простите, милорд, у них там человек с той стороны. Насколько я понимаю, парламентер…
Я так и подскочил, стукнув ножнами.