Нолар распрямилась: она собирала с пола свитки.
— Меня зовут Нолар, сэр, я из рода Мерони. Вернее, Мерони — это род моей матери.
Остбор одобрительно закивал.
— И очень известный род. Я больше знаком с той его ветвью, которая поселилась у Петеля, но я вообще читал о Мерони. Послушай, мы все еще стоим в холодной комнате, и нам нечего выпить. Пойдем к огню, я буду искать котелок, а ты расскажешь мне о себе. Вчера я его видел, но где же он сейчас? — Он провел Нолар по извилистому коридору в тесную комнату, приятно теплую от огня в очаге. Пространство вокруг грубого каменного очага было удивительно чистым и аккуратным. Как будто заметив взгляд Нолар, Остбор объяснил:
— Когда дело доходит до рукописей, с огнем нужно быть очень осторожным.
Рукописи нужно держать подальше от огня. Некоторые старые ученые в Лормте.., я помню одного, который ставил свечи прямо на свитки… Очень небезопасно. Однажды свиток вспыхнул и сгорел. Ужасно!
— А сам ученый не пострадал? — спросила Нолар.
— Нет, нет, бедняга, хотя и сжег рукава, когда гасил огонь. Я десятки раз говорил ему, что нужно быть осторожнее. Ты тоже должна беречься. Когда имеешь дело с пергаментами, особенно старыми, нужно помнить, что материал почти всегда сухой и очень хрупкий. Достаточно одной искры. Поэтому я так стараюсь, чтобы вокруг очага было чисто, и берегу свечи от сквозняков. Могу добавить, — сказал он, с торжеством извлекая котелок из-под груды вещей, — для моего дома это большая проблема. Не могу представить себе, как это ветер проникает повсюду. Сейчас наберу воды. Ты, конечно, останешься на ночь. — И прежде чем Нолар успела возразить, что ей нужно вернуться на ферму, Остбор исчез в одном из коридоров.
Это была первая из множества ночей, проведенных здесь Нолар. Оглядываясь назад, она видела, что несколько бесценных лет, проведенных ею с Остбором, были самым счастливым временем в ее жизни.
Долгими зимними вечерами тишина прерывалась лишь треском огня в очаге и бормотанием Остбора, перелистывавшего страницы. Иногда он разрешал Нолар подогреть немного вина. Позже наступили возбуждающие весенние дни, когда девочка бродила по горным лугам и отыскивала цветы и растения, такие же, как на рисунках старинных рукописей, собранных Остбором. Он говорил, что со временем сам напишет и нарисует собственный каталог растений.
— Видишь ли, тогда люди получат упорядоченные записи и больше не должны будут полагаться на путаную и ненадежную память мудрых женщин.
Конечно, некоторые из них знают очень много, но иногда их сведения ошибочны. А они учат своих помощников, ничего не меняя, и поэтому ошибки не исправляются.
Но больше всего Остбора интересовали генеалогические исследования. Бесконечные часы проводил 6н, разбирая древние записи, забывая о еде. Часто он сидел так подолгу, что когда вставал, его старые кости скрипели. Он был необыкновенно честен, всегда старался объективно рассмотреть все факты и, насколько возможно, устанавливать истину. На жизнь он зарабатывал тем, что продавал украшенные рисунками свитки, посвященные истории семейств горцев. Жители холмов, сами неграмотные и необразованные, уважали ученость и ценили работу Остборна.
А богатые семейства из далеких городов платили ему серебром и золотом за разыскания в области их родословных. Заказы на такие разыскания привозили слуги.
В первое утро Нолар проснулась в доме Остбора под лоскутным одеялом, гораздо более теплым, чем изношенное покрывало, к которому привыкла на ферме. Услышав громкий звон, она обнаружила Остбора на кухне. Остбор застенчиво признался, что его домашние дела организованы не так хорошо, как научные. Нолар, бегло рассмотрев прискорбное состояние его горшков и тарелок, согласилась с этим. Она много времени проводила на кухне, которой строго управлял повар отца, и потому знала, как должна выглядеть кухня. И торопливо предложила почистить кастрюли и котлы, если у Остбора найдется песок для полировки. Ученый, казалось, очень обрадовался, что нашелся хоть кто-то, знакомый с такими проблемами, показал ей, как мог, свои запасы и удалился к исследованиям. Нолар скребла, мыла, чистила и полировала большую часть утра. После полудня вошел Остбор, с отсутствующим видом взял в руки тарелку с хлебом и сыром и неожиданно остановился, пораженный увиденным.
— Великолепно! — воскликнул он. — Ты настоящее сокровище. Но я позволил тебе работать слишком долго. Давай разделим этот хлеб. Мне помнится, что тут были еще сосиски. А после еды я поучу тебя читать. И тогда ты сможешь быть моим помощником, а не только посудомойкой. Но должен заметить, что состояние посуды заметно улучшилось. Я понятия не имел, что этот котел медный. Забавно.
Остбор часто отвлекался, но в целом оказался хорошим учителем. Он обрадовался, узнав, что Нолар различает самые мелкие буквы. Он признался, что его взгляд потерял былую остроту.
— Для ученого важно все это видеть в подробностях, — заметил он. — Трудно представить себе общую картину, когда видишь только смутные пятна.
Дай мне хороший четкий список потомков, его стоит осмотреть. Вот такой. Видишь эту большую букву?
Да, правильно, а это какая?
Нолар поглощала его учение, как жаждущий, который давно не видел воду и вдруг оказался на берегу ручья. Каждую минуту, которая не была занята наведением порядка в доме, девочка посвящала удивительным загадкам чтения и письма. Скоро она уже умела прочесть выцветшие записи, которые Остбор отложил в сторону как нечитаемые. Он очень обрадовался, когда она сумела заполнить пробел в одной из родословных. А он уже отказался от этой задачи.