Жалобный писк с каждой минутой угасал. Чернявый ничего не ответил, но, заглянув в колодец, унесся куда-то сломя голову и через четверть часа вернулся с веревкой. Он ловко навязал на ней узлов, чтобы легче было подниматься и крепко привязал один конец к росшему рядом дереву. Потом кивнул Идомею и полез вниз. Соблюдая молчаливое соглашение, тот страховал отчаянного мальчишку, намотав веревку на руки, готовый тащить его наверх изо всех сил, если потребуется.
Теплые, шершавые вверху стенки колодца внизу становились все более склизкими, будто покрытыми соплями. Снизу тянуло какой-то тухлятиной, и Ромен начал подозревать, что эти котята не единственные живые существа, брошенные сюда умирать, но упрямо продолжал спускаться вниз. «Надо было взять свечу,» – запоздало подумал он. Внизу было темно, смрадно и мрачно. Котята едва копошились в рассыпавшей от падения корзинке. Ромен бережно переложил их за пазуху, утопая по щиколотку в нечистотах на дне колодца. При мысли о том, чтобы это могло быть, к горлу подступала тошнота.
К тому времени, когда мальчишки, объединившись, сумели достать котят, жив был только один – самый крупный из всех. Ромен взял его себе. Так началась их пусть не дружба, но некое взаимопонимание.
Жестом пригласив гостя сесть, Идомей немедля приступил к делу.
«Владычица Миза, как ты возможно уже слышал, затеяла будущей весной поход с иноземным правителем Домиаром за тамошние Радужные горы – рубеж человеческих владений,» – не торопясь, обстоятельно начал он.
Собеседник лишь молча кивнул.
«Она уже заручилась согласием большинства капитанов за часть будущей добычи перевезти её людей и лошадей сразу после окончания зимних штормов. У нас же она просила изрядное количество пороха и знающих людей, умеющих с ним управляться, за что сулила также некоторую часть добычи. Я дал согласие участвовать в предстоящей экспедиции. И в числе людей, владеющих секретом пороха, туда отправишься ты. Разумеется, цель твоего путешествия будет иной,» – Идомей ненадолго замолчал, собираясь с духом. Хотя он и доверял Ромену, как никому другому, продолжение беседы требовало смелости.
«Ты убьешь Мизу,» – тихо и твердо сказал он, глядя прямо в глаза собеседнику.
Ромен взгляда не отвел и, чуть помедлив, кивнул в ответ.
«Пусть это выглядит так, будто её убили иноземцы, или чудовища, по слухам, обитающие в горах, или дикие звери. В любом случае сюда: на остров и к нам, ниточки тянуться не должны. Я рассчитываю на тебя, друг. Взгляни,» – поставил он перед Роменом невеликую шкатулку и щелчком сбросил с неё крышку. В свете свечей её содержимое радужно полыхнуло многими гранями. Самоцветы. Гость осторожно перекатил в ладони несколько камушков, довольно улыбнулся.
«По удачному возвращению тебе причитается ещё одна такая же шкатулка. Договорились? Берешься?» – заранее уверенный в положительном ответе (а иначе было бы слишком рискованно открывать карты), поинтересовался Идомей.
«Договорились,» – впервые за всю беседу открыл рот гость. Немногословность его верховный служитель ценил особо. Жаль, что после такого поручения с Роменом придется расстаться навсегда. Ставки слишком высоки. И эту грязную работу придется сделать самому. А самоцветы, что ж, Бог с ними. Они лишь средство в достижении цели. А такая цель оправдывает любые средства.
Сколько себя помнил Идомей, он всегда любил учиться. Книги были его лучшими друзьями всю сознательную жизнь. Другими закадычными друзьями он так и не обзавелся, предпочитая проводить время в библиотеках. Истории, случившиеся в прошлом и записанные в пыльных фолиантах, казались куда увлекательнее настоящего. Оказалось, все, что происходит с отдельными людьми и целыми народами в течении всей жизни, уже когда-то с кем-то обязательно случалось. И в книгах можно найти рецепты, как избежать ошибок прошлого. Обладая потрясающе цепкой памятью вкупе с наблюдательностью и умением делать правильные выводы, Идомей научился влиять на окружающих, постепенно продвигаясь вверх по социальной лестнице: от тощего, сутулого книжного червя, до верховного служителя Единого Бога.
Сейчас его авторитет среди соплеменников был непререкаем. Идомей никогда не повышал голоса, не использовал физическую силу, но люди робкие просто цепенели от его взгляда и даже у смельчаков-мореходов мурашки бежали по спине, стоило ему обратить на них пристальный взор. Страх, внушаемый людям, Идомей ошибочно принимал за уважение.
Из близких родственников у верховного служителя была лишь старшая сестра – мать ничтожного Фаруха, которой он помогал в силу долга, но сильно привязан не был. Идомей не был сторонником бессмысленного стяжания богатств, но на достижение поставленных целей средств не жалел. Личные же его потребности были весьма умерены.