К моменту возвращения отряда, в котором состоял Балаш, лагерь разительно изменился. Конные и пешие караулы рассыпались по окрестностям, над руинами огромных погребальных костров ещё курился дымок и кучи пепла потихоньку разносил ветер, свежевыкопанная отхожая траншея чернела в некотором отдалении, привлекая тучи жирных, зеленых мух. Вынужденная трезвость заставляла хмурых служивых начищать оружие до блеска, чинить прохудившиеся башмаки и конскую упряжь, полировать песком походные котлы – словом, делать все то, до чего после винопития руки обычно не доходят и без чего военный отряд быстро превращается в шайку разбойников.
Целая гора длинных, тонких жердей, на которые пошли все безжалостно вырубленные молодые деревца в округе, высилась на берегу озера. Несколько десятков человек, скинув промокшие от пота рубахи, махали лопатами, копая две поистине гигантские ямы в том месте, где степь узким клином примыкала к озеру.
А перед шатром Домиара с цепью на шее сидел Ефим, с тоской озираясь вокруг затравленным взглядом.
Реванш.
Урум ликовал. Нервное напряжение, в котором они с Гуруном пребывали с того момента, когда решили оседлать мамонтов, достигло пика в тот туманно-рассветный час, когда они в полной тишине врубились в сонную неподвижность людского муравейника. Едва завидев человеческий лагерь Урум, наконец, дал выход долго сдерживаемой ярости. Сконцентрировав всю накопившуюся боль и отчаяние, он выплеснул их на ни в чем не повинного мамонта. Молодой самец едва не споткнулся на ровном месте, присев на задние ноги, но тут же подхватился и прибавил шагу. Управлять мамонтом оказалось действительно не сложнее, чем, например, волком. Гурун был прав – размер не имеет значения. Взбешенные животные ломились, напролом не разбирая дороги – топтали, давили, убивали. Их не требовалось больше подстегивать.
Когда полетели стрелы, йорги пригнулись, распластавшись на широких, мохнатых спинах. Переглянувшись, они поняли, что думают об одном и том же: «Надо уходить, пока стрелы и копья не причинили серьезного вреда мамонтам.» И погнали их в степь.
Перед тем, как отпустить своих невольных помощников, йорги попытались повыдергивать стрелы, утыкавшие лохматые зады. По большей части безуспешно. Древки копий и стрел ломались, а наконечники намертво застревали в телах, причиняя животным боль. Так и не справившись с задачей, отпустили мамонтов восвояси. Мысль о том, что, ранки, пусть и не очень большие по сравнению с размерами животных, могут воспалится, отравляла радость победы.
Но тем не менее, йорги ликовали. Впервые им удалось взять вверх над людьми благодаря хитрой уловке старика Мууна, о которой им поведала Ула. Достаточно ли будет этого, чтобы загнать людей туда, где им и место – за Радужные горы? Скоро станет понятно.
Проведя пару дней в нетерпеливом ожидании, на закате йорги вновь двинулись к вспухшему у озера человеческому гнойнику. Люди по-прежнему были там, словно ничего и не случилось. Хотя, пожалуй, нет. Что-то неуловимо изменилось. Йорги почувствовали – люди стали злее, но не поняли, что теперь они стали и стократ опаснее, словно загнанная в угол раненая волчица, которой больше нечего терять.
«Ну что ж,» – решили йорги. – «Надо преподать людям ещё урок.»
Через два дня на рассвете из степи показалась быстро приближающаяся пара мамонтов. Возбужденный Урум припал к шее мерно шагающего гиганта, оглядывая обманчиво безмятежный, спящий человеческий лагерь. В этот раз они решили разделиться, обходя озеро с разных сторон, чтобы причинить максимальный ущерб. Люди, завернувшись в плащи, вповалку спали вокруг едва курившихся костров, дымок которых смешивался с тающим предрассветным туманом над озером. Птицы еще не начали свой день. И если бы не сопение мамонтов, йорги услышали бы звенящую тишину, которой никак не может быть даже в спящем лагере.
Внезапно слева раздался треск, и шедший на полкорпуса позади мамонт Гуруна начал заваливаться на левый бок проваливаясь под землю. Какие-то мгновения он еще пытался перенести центр тяжести на правую сторону тела и удержаться на краю, но мамонты – это не кошки, с легкостью выбравшиеся бы из подобной ловушки. Протяжно трубя, массивная туша рухнула вниз, упав на бок и придавив собой соскользнувшего вниз Гуруна. Из гигантской ямы торчали лишь правые ноги животного. Пытаясь найти опору и подняться, он елозил по дну тесной ямы, упираясь в стены, размазывая в кровавую кашу тело своего наездника.
Ошеломленный Урум этого уже не видел. Лишь мгновением позже его мамонт угодил передними ногами в такую же ловушку и сполз в яму мордой вниз, с громким треском ломая бивни. Из дыры в земле торчал его задние ноги и массивный зад с бешено бьющим хвостом. Каким-то чудом Урум успел сориентироваться и спрыгнул вперед, оттолкнувшись ногами от шеи погибающего животного. Он оказался на краю огромной ямы и только теперь смог оценить коварство людей по достоинству.