– Ты же не думаешь жениться на ней? – строго спросила Николая княгиня. – Имей в виду, что мы с отцом не дадим своего благословения!
– Не волнуйся! Мои мысли сейчас заняты другим, – честно ответил сын и, поцеловав матушку в щеку, ушел.
Сердце матери успокоилось.
Утром мертвого Николая принесли на носилках. Княгиня едва не лишилась рассудка. Сквозь пелену боли она видела каких-то людей, приходивших принести соболезнования, к ней подводили какую-то молоденькую девушку, которая вроде играла с Николаем в театре. Но разве может кто-то найти слова, способные утешить мать, потерявшую сына?
Марина умоляла Феликса позволить ей проститься с возлюбленным в часовне хотя бы ночью, понимая, что днем вход ей воспрещен, поскольку родители винили ее в гибели сына, пожалуй, больше, чем непосредственно стрелявшего в Николая Мантейфеля. Младший брат Николая на ее мольбы не отозвался.
Тягостные траурные церемонии сменяли одна другую. Родные, друзья и те, кто едва знали князя, приходили проститься с юношей, жизнь которого так неожиданно и трагично оборвалась. Николай, губы которого, казалось, тронуты легкой улыбкой, укрытый в гробу ромашками, выглядел особенно молодым, разбивая вдребезги сердца всем за него скорбящим.
В конце концов, тело Николая увезли в Архангельское, где должно было состояться погребение в фамильном склепе, в котором покоилась младшая сестра Зинаиды Николаевны, Татьяна.
Великая Княгиня Елизавета Федоровна, недавно вернувшаяся после лечения в Гапсале, где восстанавливалась после операции вопреки уговорам родни отправиться на реабилитацию за границу, встретила семью подруги на вокзале в Москве и сопроводила в Архангельское. Она оставалась с Юсуповыми некоторое время и после погребения, чтобы поддержать их в страшном горе.
Женщины часто сидели на скамейке за храмом, слушая убаюкивающее журчание реки, как когда-то после смерти Татьяны.
– Хорошо здесь… умиротворенно… будто они ближе к нам, – заметила Елизавета Федоровна, имея в виду не только сестру и сына княгини, но и своего супруга, который часто бывал в Архангельском и любил его.
– Думаю, Николай теперь с Таньком… Она так его любила. Мы писали ей от него письма, когда он был еще карапузом. Какой это был славный малыш! В Ялте он обожал, когда я сама утром приносила ему молоко, любил гулять с нами и собирать мне цветы. Помню, я катала его на плечах по коридору и напевала какую-нибудь веселую французскую песенку, а он хохотал. А вечером, после ванны, я надевала на наго рубашечку и целовала его ручонки, ежели они показывались из рукавов, и Низёчек себе их тоже целовал… Мой Низёчек! – рыдания прервали воспоминания несчастной матери.
– Душенька моя, – Великая Княгиня взяла руку подруги и попыталась найти простые слова, чтобы достучаться до нее. – Ваше горе несравнимо с моим, ведь Вы страдаете и за себя, и видя, как мучаются оба Ваших Феликса. А я была одна. Кроме того, Сергей прожил полную жизнь, а Николай был так молод, в самом начале своего пути… но я все же думаю, что и Вы, и я, мы неразлучны с нашими усопшими, наши души сливаются в едином желании, чтобы Бог простил наши грехи и вознес к Себе. Те, кто уходит, подготавливают для нас дорогу, а наши здешние молитвы помогают им расчистить путь, по которому нам предстоит пройти. Хотите, помолимся вместе у мощей Святителя Алексия? Молитвы у его мощей принесли мне мир и душевный покой в те страшные дни.
Зинаида Николаевна слушала голос Великой Княгини, не очень вникая, что она говорит. Но сам звук немного успокаивал ее.
– Нужно довериться Святому Угоднику, который Вас защитит и поведет, и у Вас появятся силы и телесные, и душевные, и полнота совершенного покоя.
– Проклятье все-таки сбылось… – вдруг вспомнила княгиня старинное семейное придание, по которому только один отпрыск из поколения Юсуповых может дожить до двадцати шести лет. По резанувшим словам Елизавета Федоровна поняла, что подруга ее не слушает. – Танёк, теперь Николай…
Зинаида Николаевна, вспомнив что-то, пришла вдруг в крайнее возбуждение.
– Я страшно боюсь за Феликса! Он совершенно не приспособлен к жизни – горяч, легкомыслен, сумасброден, ходит по лезвию ножа… Ежели и с ним что-то случится, я не переживу!
– Он гораздо приспособленнее и разумнее, чем Вы думаете! Нужно за него молиться, и все будет хорошо…
– Что, ежели он вынашивает план мести? Он может вызвать убийцу на дуэль, а тот хладнокровно застрелит и моего последнего мальчика! Боже мой, я этого не вынесу!
Открытый поединок вряд ли был в характере Феликса, однако он вполне мог найти для мщения исполнителя, рискуя понести за это серьезное наказание. Такой вариант тоже княгиню устраивать не мог.