– Пообещай никогда больше не посещать сеансы, на которых вызывают мертвых, и не писать под влиянием духов. Это опасно. Это великий грех!
Девушку поразило, как этот человек узнал про ее увлечение мистицизмом. Ей не пришло в голову, что он мог расспросить о ней у Али или что он просто сделал предположение, учитывая распространенность этого пагубного явления. В девяти из десяти случаев, говоря о страдающей столичной барышне, он оказался бы прав. Муня заверила, что забудет о сеансах, и поведала Григорию Ефимовичу о своей печали, что ее не приняли в Марфо-Мариинскую обитель.
– Путь к Господу лежит не только через монастырь… Он в ежедневном исполнении его заповедей, в радости жизни, в любви, в прославлении Бога и в том, чтобы иметь сердце открытым для добрых дел, добрых слов для каждого. Раз не сложилось с обителью, значит, Господь уготовал тебе другой путь.
Он не сказал ей ничего нового, чего бы она не слышала раньше. Но ему она поверила.
С той минуты жизнь ее круто развернулась.
Любовь Валериановна сначала недоверчиво приглядывалась к старцу, но не могла не заметить его положительного влияния на дочь, которая, наконец, обрела покой и смысл своего существования.
XIX
Жизнь в Булонь-сюр-Сен текла своим чередом. Один размеренный день сменял другой. За чаем, который подавали с ровно в пять, часов до семи вечера Ольга принимала посетителей. Затем они с мужем собирались на очередной бал, театральную премьеру или модную выставку. Если вечер проводили дома, Павел читал семейству вслух. С некоторого времени Великий Князь стал предпочитать уютные домашние вечера любым шумным мероприятиям, однако видя неиссякаемую страсть Ольги к светской жизни, он послушно следовал за ней, принося в жертву свои желания и интересы, как когда-то он делал для Сергея.
Графиня отмечала, что муж стал задумчив и тосклив. Она догадывалась, что ему наскучил яркий, необузданный Париж вместе с его высшим светом. Павел неохотно принимал приглашения и по возможности пытался манкировать вечера и ассамблеи, особенно если Ольга не выказывала явного желания их посетить.
Что он старался никогда не пропускать, так это богослужения по выходным. Каждое воскресное утро всей семьей они ходили в православный храм на улице Дарю, где Великий Князь за молитвой мог отдохнуть душой и восстановить моральное равновесие.
Единственное, что помимо посещения церковной службы доставляло ему удовольствие, это прогулки с дочерями по Булонскому лесу. Они рассматривали резные тени листьев на дорожках, угадывая, какие образы прячутся за темными пятнами. Отец рассказывал девочкам о России, об Ильинском, о розовом отблеске от цветущих вишневых садов на облаках, о праздничном перезвоне колоколов, о запахе земляники. Такую душистую землянику во Франции, да и вообще в Европе, не найти. Есть какая-то, но разве это земляника?
Он никак не мог представить Ильинское без Сергея, не мог представить Россию без братьев.
Стройка в Царском Селе шла к завершению. Перед ее началом архитектора Шмидта привозили во Францию, где он изучил столичные и загородные дворцы, чтобы перенять все лучшее для проекта семейного гнезда Павла и Ольги.
В апреле Бодя должен был выдержать корпусные экзамены и остаться в России.
Дети были главной отдушиной Павла. Особенную нежность он испытывал к своим белокурым ангелам. Младшая, Натали, обезоруживала своей милой шкодливостью, старшая, Ирина, была вдумчива и рассудительна не по годам.
Вечером перед приемом Ольга по обычаю заглянула к дочкам в комнату, поцеловать их перед сном.
– Мамочка, ежели Боженька велел бы тебе отдать все свои драгоценности, ты отдала бы? – вдруг спросила Ирина, разглядывая роскошные изумруды, зеленой мамбой скользящие по белоснежному декольте матери.
– Что за странные фантазии? – удивилась Ольга. – Ты же знаешь, Господь беспокоится о душе, а не о материальных ценностях. Главное, помогать ближним! Мы с папой занимаемся благотворительностью…
– А ты вообрази, что Он повелел все-все украшения отдать!
– Засыпай, милая! – велела мать, поправляя одеяло дочери. Вопрос Ирины ковырнул что-то неприятное в душе, и она ответила, только чтобы поскорее закрыть тему. – Конечно, отдала бы…
Ирина, удовлетворившись, закрыла глаза и устроилась поудобнее.
У Натали тоже был животрепещущий вопрос, требующий немедленного ответа.
– Мамá, что значит «хлопотать»? Ты говорила, папá «нужно похлопотать о Боде»!
«Хлопотать» для плохо говорящей по-русски девочки было созвучно с хлопать или шлепать. Наташа переживала, что любимому брату грозит серьезная взбучка. Ольга Валериановна действительно просила мужа организовать проживание Боди не в Пажеском корпусе, а у одного из командиров рот, который держал пансион для приходящих пажей. Полковник Фену, к счастью, согласился взять на себя и роль воспитателя Владимира.