Несмотря на периодические беспорядки, рутинные генерал-губернаторские хлопоты и забрезживший на горизонте риск войны между Грецией и Турцией, на душе у Сергея Александровича было спокойно. Отношения с Павлом наладились. Младший брат часто приезжал в Москву, что несказанно радовало и успокаивало Сергея. Все было почти как прежде. Они оба обходили тему мамы Лёли, чтобы не встать на скользкую почву и не рассориться снова. Пиц надеялся, что когда-нибудь старший брат ее примет, а Сергей уповал, что настанет день, когда Павел одумается и оставит эту страшную женщину.
Павел заподозрил, что, по-видимому, кто-то доложил брату о Боде, потому что он получил от Сергея нежное и от этого еще более убийственное послание. Старший брат ничего напрямую не комментировал, однако приводил цитату из письма матери к Павлу, которое она отправила ему из Ливадии почти двадцать лет назад: «Я пишу в твоей спальне, такой веселой после сильного дождя. Солнце освещает ее, и фиалки наполняют благоуханием, а я прежде всего думаю о вас двоих, о тебе, дорогой Павел, и спрашиваю себя, станут ли они теми, кого хотело бы видеть мое материнское сердце, – христианами, борющимися против греха и искушения».
Когда Его Императорское Высочество дочитал письмо, он не мог сдержать слез. Что же, выходило, он плохой сын и никудышный христианин, раз не смог устоять от искушения, не использовал в полной мере те два оружия, о которых просила его Мария Александровна, – молитву и Евангелие. Но теперь совсем уж все стало безвыходно. Любить Ольгу – грех, бросить ее с сыном – страшная подлость. Он был за них в ответе. Оставалось только оплакивать себя и свою бессмертную душу. Он чувствовал себя загнанным в угол – куда бы ты ни пошел на распутье, душу ты проиграл.
XVII
В конце марта неожиданно пришло извести о кончине при непонятных обстоятельствах брата Великой Княгини Марии Павловны, о чем и сообщил Ольге вернувшийся вечером из Владимирского дворца Пистолькорс. Она тут же отправила записку с соболезнованиями и едва дождалась приличного часа следующим утром, чтобы явиться к своей могущественной подруге с утешениями.
Михен не принимала, но для Мамы Лёли сделала исключение.
Госпожа Пистолькорс застала Ее Императорское Высочество с опухшими от слез глазами и покрасневшим лицом.
– С того самого мгновения, как я узнала о Вашем горе, все мои мысли только о Вас! – полная искреннего сочувствия, заверила Мама Лёля горюющую покровительницу. – Ежели я хоть чем-то могу быть полезной, я в Вашем полном распоряжении.
– Спасибо, моя дорогая! Чем же тут поможешь? Брата моего не вернуть! – Михен прижала кружевной платок к глазам, пыталась остановить слезы, хлынувшие с новой силой. – Просто побудьте рядом. Хоть с кем-то мне не нужно держать лицо и прятать свои истинные чувства.
– Располагайте мной, как Вам будет угодно.
– Бедный мой брат, он страдал всю жизнь! Бесконечные приступы астмы изводили его! Несчастный Фридрих!
– Чудовищная болезнь! – вторила Ольга.
– Хуже только эта противная Анастасья, ничем не лучше своих скандальных братцев Михайловичей! Как я могу быть уверена, что Фридриха не столкнули с этого проклятого парапета по ее наущению, чтобы она могла выйти замуж за одного из многочисленных обожателей?
Ольга, шокированная словами Михен, онемела. До того момента она была уверена, что великий герцог Мекленбург-Шверина умер из-за осложнений астмы.
– Забудьте, что я сказала, – спохватилась Великая Княгиня. – Это не я, это горе за меня говорит. Для меня это сердечная утрата! Без сомнения, это был несчастный случай. Никто в этом не виноват, и сам он этого никогда бы не сделал, как ни печальна была его супружеская жизнь.
– Ужасно, когда люди вынуждены жить без любви! – со знанием дела заметила Ольга.
– А что наш генерал-адъютант? Он забегал вчера, но я не могла никого принимать с такими красными глазами, – справилась Ее Императорское Высочество о Павле.
– У Великого Князя дети нездоровы. Он страшно переживает и уже несколько дней от них не отходит.
Ольга просидела у Михен несколько часов.
– Спасибо, милочка! Я с Вами отвела душу. На все воля Божия, нам остается принять ее и жить дальше, – поблагодарила подругу Мария Павловна и вдруг заметила: – Жить дальше, надеюсь, в мире, ежели Государь не позволит втянуть Россию в войну Греции с Турцией, как бы его матери ни хотелось поддержать своего брата, короля эллинов.
– Вы думаете, война неизбежна?
Великая Княгиня кивнула с видом «помяните мое слово». Тема военного конфликта особенно ее беспокоила, затмевая даже смерть брата, поскольку старший сын, Кирилл, служил во флоте и мог оказаться в эпицентре событий.