Павел, которого денежный вопрос тревожил не меньше кузена, в этом смысле с Сандро был солидарен. Но больше его покоробило пренебрежительные ремарки женщины о вере. Атеизм давно уже никого не удивлял. Все же Великий Князь, как человек религиозный, не понимал, как можно, не стесняясь, вываливать свой нигилизм публично. Одно дело в стремительно разлагающейся интеллигентской среде, совершенно иное – в кругу приличной, уважаемой публики.
Великий Князь не встревал в разговор. Ему не хотелось, чтобы хулительница русских узнала его, хотя в этот раз дама удивила его своей осведомленностью о внутриполитических делах России. Чем был обусловлен такой неподдельный интерес к российской политической жизни оставалось для Великого Князя загадкой. Ну какое может быть светской даме из Европы дело до их Думы? Литература еще куда ни шло. Это было естественно. Но законодательная власть… Кстати, если б речь вновь зашла о Толстом, чтобы она сказала теперь, после его антироссийских статеек? Наверняка с тех пор он вырос в ее глазах.
– Видимо, ваше правительство, получившее в премьеры министра внутренних дел, стремится наладить взаимоотношения теперь уже с Думой второго созыва и обществом, – яд так и сочился с клыков иностранки, вцепившейся в глотку оппонента. – Виселицы – вот лучший язык, на котором говорят с теми, с кем хотят найти компромисс.
Незнакомка бросила победный взгляд на Сандро, которого она, по ее мнению, разбила своим нерушимым аргументом в пух и прах.
– Всем, кто критикует Столыпина за чрезмерную жесткость следовало бы поинтересоваться цифрами и сравнить, сколько людей было убито террористами, и сколько предано суду и казнено, – не выдержал Павел, который обещал себе, что не вступит в эту бестолковую болтовню.
Спасенный Александр Михайлович согласно закивал.
В этот момент к ним вернулась Ольга.
– Когда организатор убийства его родного брата, – кузен, на секунду забывшись, не слишком деликатно указал на Павла, – ежедневно сиживающий в Ротонде и под бутылку превосходного бордоского «Мутон-Ротшильд» и рукоплескание вашей публики смакующий детали, как задумал и руками полоумного Каляева исполнил свое злодеяние, издает в России свои литературные опусы – это уж, прошу простить мою резкость, даже не свобода, а самая что ни на есть разнузданная вседозволенность! Но ваши газеты продолжают кричать о каком-то мифическом «гнете печати»!
Слова Сандро о Савинкове оглушили Павла. Он не знал, что убийца Сергея находится в Париже.
– И что же, Вы читали его работы? – равнодушно поинтересовалась дама, которая, видимо, решила увести спор в привычное ей литературное русло.
– Да уж полюбопытствовал, не извольте сомневаться! Я привык изучать предмет, прежде чем делать выводы о нем. Ничего особенного. Главный герой его рассказа, естественно, террорист, осознающий свой грех и чувствующий отвращение к своим преступлениям. Пустой человек, презирающий и своих товарищей, и народ, за который он якобы убивает. Замах а-ля Достоевский, но уровень дарования несравним. Не удивлюсь, ежели нынче он уже дописывает роман об убийстве Сергея, особенно о том, как он в первый раз не бросил бомбу, увидев в карете твоих детей, Павел!
– Видите, у вас даже революционеры копаются в душе в поисках истины… Вы все ищите Бога. В этом-то и беда, – демоническая женщина, казалось, еще больше разочаровалась в русских. – Бесполезно все. Делаете шаг к свободе, и тут же пятитесь назад. Вы так и будете жить в Библейской парадигме, будете поклоняться Богу и служить Царю, пока не придет кто-то, способный освободить вас от религиозных пут, дав вам другие идеалы! Тогда он даст людям хлеб и свободу, вернее, он даст им гордость и дерзость самим забрать то, что им принадлежит!
Ольга, пропустившая часть разговора, не могла уловить нить обсуждения и покинула спорщиков, увидев очередных знакомых.
– Типичное заблуждение марксистов, – Александр Михайлович галантно обошел крутившееся на языке слово «чушь». – Это невозможно! Нужно совсем не знать наш православный народ, чтобы предположить, что он может отказаться от веры, от заповедей Божьих.
– Всё можно внушить, любую идею. Можно убедить людей, что машинка для подкрутки ресниц совершенно необходима в любом домохозяйстве или что белое – это черное, добро – это зло, и что Бога нет – тоже можно внушить. Тогда у тех, кто сражается за правое дело, не будет нужды копаться в душе и оглядываться на заповеди. Они перестанут сомневаться или испытывать муки совести, когда поднимут на вилы эксплуататоров и разрушат храмы старой веры.