– Это лишь твои предположения!
– К несчастью, это правда, которую ты не хочешь замечать. Мы аккуратно, чтобы не навредить девочке, выяснили настроения, царящие во владетельных домах… Или ты и для нее уготовал морганатический брак?
Павел молчал. Мысль, что его дочери могут быть не рады в каких-то королевских семьях, казалась ему дикой.
– Я даже не упоминаю о государственных и династических интересах, про долг членов императорской семьи. Тебя, как видно, эти вещи давно не интересуют! – Элла направилась к двери и, остановившись, добавила: – Ты хоть понимаешь, сколько боли ты принес Сергею, который любил тебя больше всех на свете? Когда же ты повзрослеешь и начнешь думать не только о себе?
– В тот самый момент, когда вы начнете считаться с моими чувствами и поймете, что вы тоже делаете мне больно! – огрызнулся Пиц, словно подросток. Но этот брошенный в пылу спора упрек достиг сердца Эллы.
– Прости меня! – вдруг ответила Великая Княгиня с искренними слезами в глазах. – И Господь, надеюсь, тебя простит. Я молюсь за тебя!
Елизавета Федоровна ушла, оставив Павла с неприятным ощущением вины и сомнениями в собственной правоте.
VII
Настал день свадьбы.
Отец благословил невесту иконой. Затем Марию осенила крестом тетя. Павел и Елизавета Федоровна примирительно пожали дуг другу руки и поцеловались, отодвигая перед торжественным моментом свои личные эмоции и недопонимание на задний план. Елизавета Федоровна, которая еще носила траур, не собиралась на свадебный ужин, но должна была помогать невесте на церемонии в церкви.
Когда Мария увидела царские украшения, которые, как и остальные Великие Княжны, она должна была надеть на бракосочетание, она немного оживилась. Диадема императрицы Екатерины с великолепным розовым бриллиантом в центре, небольшая, малинового бархата корона, усыпанная сверкающими бриллиантами, ожерелье из крупных, чистейших бриллиантов, браслеты и серьги в форме вишен не могли бы оставить равнодушной ни одну августейшую невесту. На голову Марии накинули кружевную вуаль, приколов среди складок цветы флердоранжа. В последнюю очередь на плечи Великой Княжны возложили малиновую бархатную мантию, отделанную мехом горностая. Когда жених увидел Марию, он потерял дар речи от ее величественной красоты.
В свадебном облачении Мария невероятно походила на мать! У Павла сжалось сердце.
Воспользовавшись моментом, Великий Князь рассматривал жениха. Вильям был юн и очень высок. Вероятно, стесняясь своего выдающегося роста, он немного сутулился. Юноша никак не производил впечатление злого или непорядочного человека. Отец вздохнул с некоторым облегчением. Была надежда, что Мария сможет полюбить мужа, разглядев в нем достоинства, которых у него не может не быть, и обретет счастье. Великий Князь знал массу примеров, когда, женившись без вспыхнувшей с первого взгляда симпатии, люди проживали долгую, счастливую семейную жизнь.
В апреле произошло еще одно событие, которое уверенно конкурировало по произведённому эффекту со свадьбой Мари. Михен, которая вопреки желанию супруга долгое время оставалась лютеранкой, вдруг тоже приняла Православие, чем до глубины души поразила все императорское семейство без исключения. Мало кто верил в искренность ее поступка, но факт оставался фактом. Очевидно Мария Павловна ожидала от Императора поощрений за свой поступок, рассчитывая, видимо, на прощение Кирилла.
Тем временем Павел отбыл в Париж. Мария и Дмитрий обещали его там в мае.
VIII
Весенний театральный сезон пробудившегося от зимней дремы Парижа ознаменовался грандиозной русской оперой «Борис Годунов», которую во французскую столицу привез успешный питерский импресарио Дягилев. Бархатный шаляпинский бас покорил взыскательную публику Пятой республики, избалованную первыми мировыми талантами.
Великий Князь с супругой оказывали поддержку «Русским сезонам», видя в этом не только привычную миссию меценатов искусства, но и свою роль в повышении за рубежом престижа России, который немного пошатнулся после войны с Японией. Августейшая чета с удовольствием принимала у себя русскую труппу, давая ей возможность выступить перед сливками французской аристократии, которая могла бы быть им полезна и связями, и кошельками.
В честь оглушительного успеха русской оперы и к приезду детей Павла Ольга дала великолепный прием, пригласив на него все самые значимые фигуры высшего света и парижской богемной жизни.