Рыцарь опустился на колено, и Герлин протянула ему руку для поцелуя. Это был придворный обычай, с которым девушка не сталкивалась с тех времен, как покинула «двор любви». А еще рыцарь говорил с акцентом, который показался ей знакомым.
– То, как вы говорите, напоминает мне речь моей покойной супруги. – Перегрин также заметил акцент. – Возможно, вы родом из солнечной Аквитании?
Господин Флорис кивнул, при этом его лицо расплылось в улыбке.
– Вы знакомы с моей страной, господин Перегрин? Она прекрасна, однако море, на берегах которого она лежит, кажется блеклым по сравнению с лазурью глаз вашей дочери. Красное вечернее солнце выглядит тусклым рядом с ее сияющими волосами, а белоснежность ее кожи не сравнится и с заснеженными горными пиками. – Он снова повернулся к Герлин. – Наши леса преклонились бы перед вами, госпожа Герлин, и наша луна светила бы ярче, чтобы озарять ваш лик.
Господин Перегрин нервно сглотнул, а Рюдигер, казалось, едва удерживался от смеха. Однако Герлин улыбнулась.
– Вы знаете толк в красивых речах, господин Флорис! – приветливо сказала она. – Возможно, вы и на лютне умеете играть?
Флорис пожал плечами и смущенно улыбнулся.
– Я пытаюсь, госпожа, однако у меня лучше выходит обращаться с мечом. Поучаствовать в песенном состязании я бы никогда не решился, но на моем счету уже есть не одна победа в рыцарских поединках.
– Ну хоть что-то, – пробормотал Перегрин. – Герлин, разве ты не хочешь попотчевать и других рыцарей вином, и тогда мы сможем отправиться в крепость, здесь все-таки слишком холодно. Добро пожаловать в крепость Фалькенберг! Рюдигер, если ты уже насмотрелся на коня господина Флориса, отведи его в конюшню, а также позаботься и об оруженосцах. Как только вы закончите распрягать лошадей, покажи им спальные места в конюшне, а затем можете прийти в зал. Наверняка они будут прислуживать своим господам, возможно, ты сможешь у них чему-нибудь научиться. Я надеюсь, обычаи в Фалькенберге не покажутся вам слишком грубыми, господин Флорис. Здесь, к сожалению, также никто не умеет петь.
Флорис де Трилльон улыбнулся и поспешно достал что-то из седельной сумки, а Рюдигер наконец повел роскошного белого коня в конюшню.
– Ваши обычаи могут быть какими угодно, все равно никто не сможет оторвать глаз от вашей очаровательной дочери и все будут прислушиваться только к ее голосу. – Он снова поклонился Герлин и при этом вручил ей что-то, завернутое в синий бархат.
– Это подарок от моего господина Дитриха Орнемюнде, вашего будущего супруга. Он очень хотел присоединиться к нам, чтобы лично сопроводить вас в ваш будущий дом, однако… – Теперь Флорис, похоже, был не просто учтив, но говорил серьезно. По его лицу даже пробежала тень беспокойства. – …Его советники сочли не слишком разумным покидать Лауэнштайн в данный момент. Неохотно господин Дитрих согласился с их мнением, что свидетельствует о его мудрости. Он от всего сердца просит вас не сердиться на него за это и благосклонно принять этот небольшой подарок. Он выбирал его лично для вас из сокровищницы своей покойной матери.
Герлин была удивлена, что эти драгоценности не перешли к следующей супруге владельца Лауэнштайна. Однако, возможно, мать Дитриха распорядилась оставить особые украшения для будущей невестки. Мысль о подарке, который ее супруг выбирал лично, растрогала Герлин. Похоже, Дитрих был чутким юношей – она не могла представить себе, чтобы Рюдигер мог так же поступить.
Как бы то ни было, она вежливо поблагодарила и вернулась в свои покои, заинтригованная подарком, а отец тем временем проводил гостей в зал. Герлин собиралась присоединиться к ним позже, несмотря на то что Перегрину это могло не понравиться. Она сгорала от любопытства, ей хотелось узнать как можно больше о будущем супруге и его хозяйстве, и она решила, что не упустит возможности поговорить с его рыцарями.
Однако сначала она развернула бархат, скрывавший шкатулку из букового дерева. На крышке был искусно вырезан герб рода Орнемюнде, а замок был из чистого серебра. Герлин осторожно открыла шкатулку, обитую внутри таким же темно-синим бархатом, и увидела три изящных браслета из красного золота с орнаментами из традиционного золота и серебра. До этого момента такие изделия Герлин видела только при дворе королевы Алиеноры, в основном они принадлежали девушкам из Сицилии или Кастилии. В немецких землях не было ювелиров, которые могли бы создать столь изящные украшения, диадемы приходилось привозить из страны мавров. Герлин не могла насмотреться на изысканные браслеты, однако затем ее взгляд упал на небольшой лист бумаги, который затерялся в складках бархата.