Разбойники усадили меня в круг вокруг котла, кто-то вручил мне миску, доверху наполненную ароматной похлебкой. Желудок отозвался радостным урчанием, заставив меня покраснеть. Окружающие рассмеялись:
- Ну, не такой уж ты и немой!
Меня кто-то хлопнул по плечу:
- Благодаря тебе, Курк, может жрать в кои-то веки нормально станем, а то этот жирдяй все поджирает сам, думает, что никто не знает. Только вот рожу до сих пор никто не взялся ему начистить, боятся, что совсем без кока останемся, тогда придется на сплошных сухарях сидеть. А то мало кто на такую работу согласится...
Я слушала и кивала, даже не стараясь запомнить совершенно ненужную мне информацию. Все равно я здесь не задержусь - Иштран приказал избавиться от меня, как только предоставится возможность. Кстати, его на палубе в это время не было, и за весь вечер, к моей огромной радости, он так и не появился. Мне оставалось лишь гадать, что же он ест все это время. Даже капитан, слегка покачиваясь, сделал вылазку и утащил обратно в свою каюту большую миску супа, выловив из котла самый жирный кусок мяса.
Масляные лампы, расставленные тут и там по палубе, и дающие слабенький свет, которого едва хватало, чтобы рассмотреть присутствующих, безбожно чадили едким дымом, что совсем не улучшало освещение. Кто-то впихнул мне в руки бутылку, надпись на которой я не смогла рассмотреть из-за полутьмы. Сделав большой глоток, я чуть не поперхнулась и выплюнула половину. По вкусу было, как неразбавленный спирт. Разбойники в очередной раз загоготали:
- Да, малец, слабоват! Но ничего, мы тебя еще научим пить!
Из чувства противоречия, я отхлебнула еще буквально пару глотков, и героически проглотила. По телу почти сразу же разлилось тепло, и голова потяжелела. Кто-то выхватил бутылку и пустил ее по кругу. У меня же начали слипаться глаза, и я отползла куда-то за бочки, укрываясь от излишнего шума. Плавное покачивание корабля на волнах и удары последних о деревянный корпус погружали меня в сон.
Сквозь эти звуки, я слышала, что разбойники стали травить друг другу байки о различных морских чудовищах. Какие-то из них мне были давно известны, а какие-то я слышала впервые. Убаюканная их рассказами, я уснула, и даже жесткие доски и мешок соломы, заменявший мне подушку, не доставляли никакого дискомфорта.
Уже сквозь сон мне почудилось, словно кто-то приподнял меня в воздух, а потом бережно куда-то переложил. Как бы то ни было, на утро я проснулась в общей каюте, которая была утыкана не менее, чем десятком узких неудобных коек, на одной из которых я и лежала. Никого больше не было - остальные разбойники явно давно проснулись и уже находились на палубе. Как и кто перенес меня в каюту, я не знала, а любой мыслительный процесс отдавался в голове непосильной болью. Кое-как принимая вертикальное положение и спуская ноги на пол, я поклялась себе, что не буду больше ничего пить из рук матросов. Воды хотелось до умопомрачения.
Понимая, что рабочий день уже давно начался, я поплелась в камбуз, понимая, что взбучки от Гроули мне не избежать. Проходя мимо выхода на палубу, я к удивлению заметила, что остальные моряки еще спят, завалившись друг на друга. Радовало только то, что я была не последняя. Стараясь не шуметь, я прокралась на корабельную кухню. Там тоже царила тишина, разбавляемая лишь богатырским храпом кока - судя по всему, он таки приговорил ту бутылку гоблинской медовухи.
Набрав кувшин с пресной водой из огромной бочки и залпом осушив его, я, обрадованная тем, что работа пока что отменяется, решила проветриться и поднялась на палубу. Переступая через мертвецки пьяные тела, я направилась на нос корабля, чтобы подышать свежим воздухом, не сопровождаемым мерным мелодичным храпом.
Однако, когда я пересекла корабль, то увидела, что на носу уже стоит чей-то силуэт. Иштран! Я сделала еще несколько шагов и, убедившись, что это он, собралась развернуться и уйти от греха подальше, пока он меня не заметил, но тут он меня окликнул:
- Подойди ближе, я знаю, что это ты, девчонка.
Я медленно и с опаской приблизилась, еле справляясь с дрожью в коленях - этот человек почему-то нагонял на меня панический страх, мне казалось, что такой, как он способен на все, даже своих родственников я боялась меньше, чем его в этот момент.
- Да ладно, я не кусаюсь, - ухмыльнулся разбойник, разворачивая ко мне лицо.
Я впервые обратила внимание, что Иштран был довольно красивым - тонкий нос с легкой аристократической горбинкой, карие с едва заметными желтыми прожилками глаза, смотревшие на меня сейчас с насмешкой. Щеку и бровь пересекало несколько тонких шрамов. Вел же себя и двигался он, как типичный человек.