- Ну что, куколка, как ощущения от пребывания в шкуре морского волка?
Явно издевается. Думает, что я сейчас расклеюсь и попрошусь на берег? Не дождется.
- Просто отлично! - я гордо вздернула нос. - Морской воздух так бодрит, да и спится на нем отлично. И матросы ваши оказались вполне дружелюбными, хоть и не скажешь о них на первый взгляд.
- А работа как? Не сильно еще упахалась там у Гроули?
"Да как ломовая лошадь!" - подумалось мне, но вслух я произнесла совсем другое:
- Что вы, клейрр! Подумаешь пару котлов помыть - разве это сложно? Да и обед-ужин приготовить на всех - сплошное удовольствие. Вы бы видели, сколько благодарности вчера было, да как моей стряпней все были довольны!
Иштран недовольно поджал губы - так и есть, ожидал, что я, как слабые избалованные дамочки, начну плакаться сейчас. Не на ту напал. Я перед дядей никогда так не унижалась, с чего бы делать это перед ним. Вместо ответа он достал из кармана камзола трубку, забил ее табаком и медленно раскурил, затягиваясь густым дымом. От этого запаха, сразу ударившего в ноздри, желудок словно завязало в узел. Я отвернулась, вдыхая свежий морской воздух, но даже он плохо перебивал табачную вонь.
- Как только доберемся до берега, от тебя все равно избавятся по моему приказу, - процедил он сквозь зубы.
Я скептично подняла бровь. Интересно, чего сейчас добивается? Или думает, что для меня настолько великая честь провести остатки своих дней в этом гадюшнике?
- Жаль, мне начинает здесь нравиться, может жениха здесь даже присмотрю! - Я кокетливо закатила глаза, не без удовольствия замечая, как Иштран краснеет и сжимает руки в кулаки.
Но мое наслаждение этим моментом длилось не долго - в следующую секунду мужчина грубо схватил меня за горло.
- Забудь об этом, глупая курица! Ты не знаешь, на что подписалась! Даже не знаю, почему до сих пор не прирезал тебя...
Я захрипела, и Иштран, опомнившись, отпустил меня. Цунами, образовавшееся в желудке, продолжало нарастать, и стоило мне только почувствовать снова запах табака, как все внутри сжалось. В один миг содержимое моего организма оказалось на полу. И на вычищенных сапогах мужчины. В этот момент я, наверное, стала бледнее бумажного листа и придворных дам, слишком злоупотреблявших белилами.
Глава 4
Я решила не дожидаться, пока мне оторвут голову, а потом отдадут на съедение морским обитателям, и сразу бросилась бежать, пока Иштран с отвращением разглядывал лужу под ногами. Хотя, конечно, следовало извиниться, но страх разозлить его еще больше говорил и действовал за меня.
Оказавшись в пустующей душной каюте, я с облегчением обнаружила, что мужчина, судя по всему, и не собирался бросаться за мной следом, и обессилено упала на койку. Я не представляла, что будет дальше, Иштран был не похож на таких, кто молча переживет подобный позор. Но думать об этом не хотелось, так что я откинулась на подушку и закрыла глаза. Убаюканная качкой, я скоро уснула, но спустя, как мне показалось, совсем немного времени, меня разбудили доносившиеся с палубы грубые голоса. Аккуратно выбравшись из каюты, я пробралась за спинами пиратов, сидящих полукругом, и затаилась, растянувшись за бочками с солониной.
- …Совсем озлобился в последнее время, как баба его фортель отколола, – распинался один из матросов, жилистый и долговязый с жесткими темными кудрями, торчащими наподобие шапки. – Отходил меня по спине линьком так, что кожа слезла. И за что? За то, что я, по его словам недостаточно тщательно отдраил палубу. – Он сплюнул и глотнул рома из деревянной кружки.
При этих его словах, меня мороз продрал по спине. Разве кто-то может избить человека до слезающей кожи из-за недостаточно чистой палубы? Передернувшись, я вспомнила надменное, черствое выражение лица моего старшего брата Кастэра, сжимающего в руке длинную плеть с рукояткой, инкрустированной почти черными сапфирами. Ему практически доставляло удовольствие выпороть кого-то лишний раз этим хлыстом.
Когда отцу, а затем и дядюшке требовалось наказать меня, они всегда отправляли меня именно к Кастэру. После часа в его обществе я всегда из последних сил ползла в библиотеку дворца, где обычно меня всегда дожидался Элькатар, и долго рыдала, уткнувшись в его рубашку.
Эль был единственным, кто на самом деле любил меня во всем этом чертовом мире, и от мысли, что я, возможно, больше никогда его не увижу, сердце болезненно сжалось, а на глаза навернулись слезы. Но грязная палуба разбойничьего корабля - явно не то место, чтобы дать волю эмоциям, и я стиснула зубы и вся обратилась в слух.