— Ну, с кого начнем? — спросила Орсия.
Каждый вечер мы рассказывали разные истории; конечно, больше любили таинственные, но тут уж кто что вспомнит.
— Давайте кинем жребий, — предложила Дайлита.
— Я расскажу, — вызвалась Тийна.
Чаще всего, она начинала первая. У нее было столько историй, и все страшные. Поэтому мы очень любили ее слушать.
— Давным — давно, почти сто лет назад, в Театре играла одна молодая актриса, звали ее Тирвелла. Она была очень талантлива, и когда она играла, то в зале не оставалось свободных мест. Она еще и прекрасно пела, и для нее специально сочиняли песни, которых сначала не было в пьесах. Ее голос называли «серебристым»…
— Откуда ты это знаешь? — перебила Дайлита. — В учебнике по истории Театра ничего такого не написано, что для кого‑то специально музыку писали, да и про эту актрису тоже не говорится ничего…
— А вот слушай дальше, и все будет ясно, почему никто о ней не говорил потом… Однажды на ее спектакль пришел младший сын короля. Он влюбился в Тирвеллу, но актерам не разрешают ни с кем встречаться, никуда выходить из Театра. И тогда он предложил ей бежать с ним в его дальнее поместье. Однажды ночью, когда была страшная гроза…
— Ну, конечно, куда же без нее! — пробормотала Дайлита.
— …она собрала свои вещи, кое — какие драгоценности…
— Конечно, она же не с принцем убегала, а с мелким торговцем. Надо было и вещи прихватить — вдруг обнищают… — прокомментировала Дайлита.
— Если кому‑то неинтересно, он может не слушать! — рассердилась Тийна.
— Ну, ладно, ладно, давай дальше…
— За актерским флигелем следили строго, и выйти оттуда незаметно было нельзя. Тогда Тирвелла достала ключ от ученического флигеля и после спектакля спряталась в комнате, где хранились декорации. И вот, когда все актеры и рабочие ушли из Театра, она пробралась в наш флигель. Принц ждал ее у ворот. Он ждал до первых петухов, но она так и не вышла. Утром ее холодное тело нашли на пороге библиотеки. Никто не знал, отчего она умерла — никто ее не душил, не бил ножом, не стрелял в нее, не скидывал с лестницы вниз, не…
— Хорошо — хорошо, ты все не перечисляй, — перебила уже Орсия.
Тийна недовольно посмотрела на нее, она сбилась и теперь собиралась мыслями. Потом продолжила:
— И с тех пор в полнолуние призрак неупокоенной души Тирвеллы бродит у нас во флигеле, там же, где она умерла…
— Сомнительно, — сказала Дайлита. — С чего бы это она пошла к нашей библиотеке? И что такого страшного там можно было увидеть?
Тийна пожала плечами.
— Говорят, за ней шли призраки. Было полнолуние, полная красная луна, и тут уж всякое могло случиться. Она просто умерла от страха. Они нарочно гнали ее сюда, чтобы она не вышла — училище‑то запирают и охраняют, хоть и хуже, чем актерский флигель, но все‑таки.
Девочки сидели молча, видимо, размышляя над рассказанным. Да, история была хороша — интриги, призраки, блуждания после смерти несчастной души. Кто ж не любит такие истории. Но все же это не слишком правдоподобно. Допустим, в призрак бедной актрисы я поверить могу. Но все остальное… Никогда так не бывало, чтобы призраки являлись каждое новолуние или полнолуние. Может быть, и есть связь, но думаю, не такая уж явная.
— Нет, все‑таки я читала что‑то, очень похожее, в каком‑то романе, не могу точно вспомнить… — задумчиво сказала Дайлита.
Тийна промолчала, глядя на нее с некоторым укором. Она не любила, когда ей не верили.
Орсия, «танцовщица», из второго класса, посмотрела на Тийну, на всех нас и вдруг предложила:
— Давайте проверим?
— Но как? — начали спрашивать девочки.
— А вот так, — азартно сказала Орсия, — поднимемся потихоньку в полночь на третий этаж, затаимся и будем ждать. Попробуем подкараулить привидение.
— Подкараулить! — Тийна посмотрела на Орсию так, словно та предложила ей переночевать в могиле — или что‑то подобное, кощунственное и опасное.
— Ну да. Завтра, — сказала Орсия. — Как раз будет полнолуние, полная красная луна. Очень удачно, и ждать не надо.
— Я совершенно не верю в такое, — покачала головой Дайлита.
— Не веришь, что бывают призраки? — удивилась Тийна.
— Нет, в призраки‑то верю, просто все эти разговоры — мол, в такую‑то четверть луны надо пойти туда‑то… У призраков своя жизнь, они едва ли живут по расписанию.
Мне показалось, что Дайлита говорит вполне разумно. Тийна посмотрела на нее так же, как на Орсию — грустным, мудрым взглядом много испытавшего человека.
— Словом, давайте решим, кто пойдет? — спросила Орсия.
— Я, — сказала маленькая рыженькая девочка из одного с Орсией класса и подняла руку, как на уроке.
Девочки начали переглядываться, одна за другой поднимая руки. Мне что‑то не нравилась эта затея. Конечно, неплохо было бы посмотреть на призрак — но я не очень‑то верю, что он нам покажется. А вот то, что нас увидят — это более вероятно, и встреча с дежурной воспитательницей будет похуже, чем встреча с призраком. Но отстать от прочих я не хотела и тоже подняла руку.
На следующий день никто до вечера не заговорил о предстоящем ночном походе. Только Тийна значительно поглядывала иногда на нас, но тоже не начинала разговоры.
Легли мы молча, Орсия сказала, что будет сама дежурить, но если кого‑то не сможет потом разбудить — значит, сами виноваты.
Ужасно хотелось спать, я завернулась в одеяло и поглядела в окно. Круглая красная луна и тоненький серп голубого месяца стояли в чернильно — черном небе. Я смотрела, смотрела, а потом небо и луна с месяцем исчезли, и я провалилась в теплую дрему, на минуту или на час… И вдруг почувствовала — кто‑то трясет меня за плечо, стягивает одеяло. Значит, пора… Неприятно вылезать на холод — но и не пойти, когда идут все — невозможно. Пришлось встать, надеть кофту.
Все вышли, и последняя девочка осторожно прикрыла дверь за спиной. Я почти дрожала от холода и от того, что не выспалась; когда меня будят среди ночи, то всегда чувствуя себя очень плохо.
Мы поднялись на третий этаж. Нам не горел ни один светильник. Этого мы не ожидали, потому что привыкли, что на нашем этаже всегда есть ночью хотя бы тусклый свет единственного газового рожка. Небо было ясным, голубая луна — в первой четверти, так что она ничего не освещала, но из двух окон — в начале коридора, где лестница, и конце, где поворот — падал свет от фонаря. От круглой красной луны, шло недоброе сияние.
Все, оглядываясь и перешептываясь, поднялись на третий этаж и дошли до библиотеки.
— Ну, дальше что? — шепотом спросила Дайлита.
— Постоим немного, до четверти первого, — ответила Орсия.
— Полночь уже пробила? — спросил кто‑то.
— Сейчас пробьет, — со знанием дела ответила Тийна.
В самом деле, где‑то в городе начали мелодично бить часы. За ними другие… Из нашей спальни никакого боя не донеслось, но окна в конце коридора выходили на другую сторону, так что снизу мы и не могли услышать ничего. Часы в городе и еще где‑то в глубине училища отсчитывали время, гулко и долго звеня — и вдруг все смолкло. Тишина установилась неожиданно… казалось, непременно должны раздаться какие‑то звуки — может быть, снова бой часов, может быть, что‑то иное… Наверно, каждая из нас сейчас ждала, что послышатся звуки шагов…
Но все было тихо. Ни шагов, ни вздохов, ни белой прозрачной фигуры. Раз или два как будто померещилось что‑то, не то тень, не то какое‑то движение — но это всего лишь облака закрывали ненадолго лунный свет. Мы стояли молча, только иногда кто‑то из девочек шепнет на ухо соседке: «Ты слышишь что‑нибудь? Я — нет» — и снова тишина. Один раз кто‑то вскрикнул — Конста, из третьего, передвинулась в темноте, стала неловко и схватилась за ближайшую из девочек, а та, видно, подумала, что уже пришли потусторонние гости по ее душу. Когда надо ждать и ничего не делать, время как будто останавливается. Первые минуты после боя часов мне было страшновато, что‑то зловещее мерещилось в темноте и тишине. Потом напряжение ушло, стоять и ждать стало скучно. В городе снова ожили часы, пробило четверть первого. Это было так неожиданно, что кто‑то вскрикнул.