Лицо Полора побелело как полотно. Руки еще сильнее задрожали. Тал бросил на Орхомена умоляющий взгляд.
- Да, ты прав, илот, - пробормотал илиарх. - Боюсь, я перегнул палку и напугал старого шарлатана так, что он стал вообще ни на что не годен.
Орхомен повернулся к дряхлому лекарю и сказал гораздо ласковей:
- Однако я уверен, что если ты спасешь юношу, то можешь получить столько золота, сколько весишь сам или весит он, смотря кто тяжелее. А это по меньшей мере два таланта, Полор! Что ты об этом думаешь?
Слова илиарха подействовали на врача чудесным образом. На пятьдесят четвертый год после битвы при Фермопилах (спартанцы, как и прочие эллины, вели отсчет времени по каким-нибудь знаменательным датам) официальными деньгами полиса по-прежнему считались большие, похожие на колеса телеги, железные монеты, хитроумно придуманные Ликургом в целях борьбы с алчностью: ведь монеты были слишком тяжелы и огромны, чтобы унести их далеко, и не имели особой ценности, так что их незачем было копить. Однако любовь к роскоши, постепенно прокрадывающаяся в души людей и в конце концов погубившая всю Элладу, сыны которой оказались не в силах совладать с варварскими племенами, начала покорять и суровую Спарту. Наперекор законам Ликурга все жители умудрились раздобыть хотя бы пару унций запрещенного серебра или золота. А в таланте содержалась почти тысяча унций (если быть совсем точным - девятьсот двенадцать). Получив два таланта, лекарь стал бы богат, как Крез... По крайней мере, ему так казалось.
Дрожь в руках Полора мгновенно унялась. На сморщенном лице вновь заиграл румянец. Темные глазки засверкали.
- Сюда! - сказал Полор. - Кладите юношу сюда. Я сейчас его осмотрю. Так-так... Гм...
- А жертвоприношения? - спросил Тал.
- Не докучай мне этими суевериями, илот! Разве ты не понимаешь, что у нас нет времени? - сказал великий Полор.
Несмотря на свой преклонный возраст, врач, как выяснилось, не утратил мастерства. Прежде всего он влил в горло Аристона настойку мандрагоры. Но когда спустя полчаса дотронулся до раны, юноша громко застонал. Поэтому лекарь добавил в питье вытяжку белладонны. Однако пациент по-прежнему чувствовал боль, это было очевидно. Тогда Полор прибегнул к драконовским мерам: дал Аристону четверть драхмы опиума. Это возымело действие. Даже когда врач ухватил щипцами сломанное лезвие, юноша не шевельнулся. Но едва Полор вытянул клинок из раны, началось такое кровотечение, что страшно было смотреть. Ничто
не могло остановить кровь, никакие средства, которые применяли врачи Эллады в эпоху первого расцвета медицины, когда дух бессмертного Гиппократа все еще присутствовал среди людей, вдохновляя и направляя их. Не подействовала ни дубовая кора, ни кровь дракона, ни сок граната. Наконец, старый Полор поступил правильно: приложил к ране докрасна раскаленное железо. Несмотря на обезболивание, Аристон издал душераздирающий вопль.
Тал упал на колени подле кровати. Илиарх увидел у него на глазах слезы.
"Бедняга! - подумал Орхомен. - Он слишком мягкосердечен, чтобы быть опасным. Я не буду подвергать его пыткам. Все, что мне нужно узнать, можно выудить хитростью".
Тем временем лекарь промыл рану прокипяченным вином, проткнул ее концы чистыми щипцами, чтобы рана не раскрывалась, и наложил повязку.
- Он... будет жить? - прошептал Тал.
- Понятия не имею! - отрезал Полор. - Может, мне зарезать курицу и погадать на ее внутренностях?
Теперь юноша лежал спокойно. Илиарх послал одного раба к Алкмене, а другого - в Герусию, чтобы известить обоих родителей. Наконец-то у него появилась свободная минутка, и он вывел илиота Тала на улицу, чтобы допросить.
- Ты знаешь, кто его ранил? - начал допрос Орхомен. - Если, конечно, ты не сделал этого сам, надеясь получить награду за то, что спас жизнь чуть не убитому тобой человеку.
Тал слабо улыбнулся.
- Я не думаю, что ты так плохо разбираешься в людях, илиарх, - сказал он. - Ты же знаешь, что я его и пальцем не тронул.
- Да, я это знаю, илот, - кивнул Орхомен. - Твоя тайна сокрыта глубже. Может, ты его любовник?
- Такой грязный пес, как я? - усмехнулся Тал.
- Бывают вещи и подиковинней. Ты вполне хорош собой, рыжебородый, хотя и носишь собачью шапку. А о
вкусах не спорят... Иначе на свете не было бы мутонов, не правда ли?
Тал закусил губу. Оскорбление было нанесено намеренно и рассчитано точно. Мутонами звали детей, которых спартанцы приживали с беззащитными женщинами-илот-ками, не смевшими отказать господам.
- Да, - бесстрастно ответил Тал. - Думаю, не было бы.
- Так все же, - продолжал Орхомен, - ты его любовник?
- Нет, - сказал Тал.
- И между вами нет никакой связи?
- Никакой.
- Ты просто наткнулся на раненого юношу?
- Нет. Я нарочно следовал за ним. Я был в гимнасии, когда он...
- Ты был в гимнасии?! - взревел Орхомен. - Что ты там делал, во имя...
- Это был ежегодный урок, посвященный вреду пьянства, добрый илиарх. Но они сделали плохой выбор. У меня очень крепкая голова и желудок. Я имею в виду выпивку.
- Хорошо. Значит, ты был в гимнасии и валялся на полу, как боров, нализавшись, подобно афинянину, или притворяясь пьяным, и...
- Он подрался с юношей, оскорбившим его мать. И хотя чуть не убил негодяя - который вполне этого заслуживал, добрый илиарх! - был так расстроен, что в любой момент мог сделать что-нибудь безрассудное. Поэтому я пошел за ним. Я хотел предотвратить беду.
- Почему? - спросил начальник стражи.
- Потому что я питаю уважение и восхищаюсь его матерью, знатной госпожой. Она была ко мне однажды очень добра. Очень.
Рука илиарха метнулась к рукоятке кинжала. На лбу выступили поблескивавшие капли пота. На виске набухла и билась толстая жила.
- Если бы я думал... - прохрипел он. Тал посмотрел ему прямо в глаза.
- Но ты же этого не думаешь, мой господин? - сказал
он. - Подобные мысли оскорбляют божественную Артемиду, равно как и госпожу Алкмену. Так что не надо им предаваться, хорошо? Я надеюсь, у тебя есть ко мне более мудрые и благородные вопросы.
- О да, - пробормотал Орхомен. - Например, КТО его ранил?
- Не знаю. Я не мог найти след мальчика всю ночь. Видишь ли, на скалистых кручах Парнона не остается следов... А когда я его обнаружил, было поздно. Он полз по тропинке, и в спине у него торчал нож...
Илиарх еще раз взглянул на Тала.
- Да, ты у нас великий помощник! - усмехнулся он. - Однако я, пожалуй, запишу твои слова. Эфоры наверняка захотят с ними ознакомиться. Надеюсь, тебя не нужно предупреждать о том, чтобы ты не лгал? Ты достаточно умен и не захочешь подвергнуться пыткам...
- Ты прав, мой господин, - согласился Тал. Орхомен вынул из-за пояса деревянную табличку, намазанную воском, и стило. С большим трудом, высунув язык, он принялся писать. Нацарапал число, указал место, где он повстречал илота, несшего на руках Аристона, записал еще некоторые подробности. Тал еле сдерживал улыбку. Он сидел за спиной илиарха и видел, что накарябано на табличке. С орфографией и грамматикой у Орхомена было из рук вон плохо. Этим грешили все спартанцы, даже мнившие себя очень образованными.
- Твое имя, илот! - потребовал илиарх.
- Меня зовут Тал, - сказал илот. Орхомен оторвался от таблички.
- Сомневаюсь, - сухо произнес он. - Ты ведь изменил свое настоящее имя, да?
Тал поглядел на булыжники мостовой. Потом поднял глаза.
- Да, - просто ответил он.
- Раньше тебя звали Флегий, не так ли? Из-за волос...
- Флогий, мой господин, это почти одно и то же. А затем я переименовал себя в Тала. Это больше подходит к моему положению. Ты со мной согласен, добрый илиарх?
- Соглашаться с илотом для солдата равносильно измене, - возразил Орхомен. - Ты же знаешь закон, собака!
- Да, - кивнул Тал. - Но еще я знаю людей.
- То есть? - не понял Орхомен.