Приезд Тремэна принес ему некоторое облегчение, успокоил тревогу, мучившую его с той минуты, как Брюслар сел в его лодку. Несколькими часами раньше шевалье доставила на острова лодка с английского фрегата, бросившего якорь в тумане неподалеку от трех островков, составляющих архипелаг Сен-Маркуф. Несмотря на окружающие их скалы, достаточно крупные корабли могли без риска подойти к берегу примерно на сто пятьдесят метров. Разумеется, если их капитаны знали, где это сделать. Новости, которые привез Брюслар, священнику совершенно не понравились. Они мало чем отличались от того, что аббат Николя услышал у госпожи Амфри. Дворянство в этих местах не было уверено в законности притязаний принца и предпочитало возлагать надежды на того, кто называл себя Людовиком XVIII, то есть на графа Прованского. Аббат переживал за красивую молодую женщину, с которой принцу предстояло расстаться. Разумеется, она бы не осталась в одиночестве. Ее бы приняла госпожа де Вобадон, отвезла в Байе, где на этот раз ее судьбой занялась бы госпожа Амфри, чтобы наилучшим образом сохранить ее репутацию. Чего нельзя было сказать о репутации прекрасной Шарлотты, несмотря на всю ее преданность роялистам, — она была не из лучших. Мысль о том, что юная «герцогиня» сможет занять свое место в кругу семьи, сняла камень с души аббата Николя. Он бы, разумеется, предпочел, чтобы его лодка не стала тем местом, где совершаются плохие поступки… И потом, в море несчастья случаются быстро и неожиданно. Нет, ему решительно не нравился план шевалье де Брюслара, но как иначе помешать молодой женщине сесть на корабль вместе с мужем?
Эта же проблема мучила Гийома и Артура, пока они ждали полуночи — это был час прилива, — спрятавшись в темной спальне и ожидая, когда раздастся условленный стук в дверь священника. По мере того как назначенный час приближался, придуманный план похищения принца начал казаться им неразумным, слишком жестоким. Вдруг Гийом услышал голос сына:
— Если бы мы только смогли найти весла, мы бы взяли одну из лодок и последовали за ними. Для нас это было бы детской игрой.
Темнота скрыла улыбку Тремэна-старшего. Он всегда испытывал искреннюю радость, когда видел проявления храбрости своего сына. Он понял, что Артур готов на все и что он сам не может его разочаровать. И потом, ему все меньше нравилась роль пассивного наблюдателя.
— Возможно, это будет трудно! Но будь спокоен! Я обещаю тебе, что не позволю им увезти Элизабет. Я слишком боюсь несчастного случая!
— Вот только если вы помешаете ей уехать, она вас возненавидит.
— Лучше рискнуть, но сохранить ей жизнь.
Гийом замолчал. Сильный мужской кулак громко постучал в дверь аббата условленным стуком.
— Тихо! Они уже здесь! — прошептал тот.
Прижавшись ухом к двери, отец и сын затаили дыхание. До них доносились голоса: голос аббата и голос другого мужчины, но слов им разобрать не удавалось. Потом раздался шум шагов и стук закрывшейся двери. В то же время тонкая полоска света, которая пробивалась под дверь, потускнела: аббат, должно быть, задул свечи. Гостиную действительно освещал лишь камин, и Тремэны увидели это, когда в свою очередь выходили из дома священника.
Луна в последней четверти и без того плохо освещала берег, да еще она все время пряталась за облаками, но оба Тремэна видели в темноте, словно кошки. На некотором расстоянии они заметили группу людей, которые шли следом за кюре. Они направлялись туда, где он всегда оставлял свою лодку. Оттуда до деревни было не более сотни метров. Ничего не было слышно, кроме шума прибоя, песок заглушал шаги. И это позволило Тремэнам идти быстрее.
Вскоре они увидели, что группа состоит из пяти человек, трех мужчин и двух женщин. Одну из женщин поддерживали ее спутница и самый высокий и худой из мужчин. Это явно была Элизабет, что смутило ее отца и брата. Она была не из тех, кто нуждается в поддержке. То, что она шла под руку с мужем, было совершенно естественным, но почему госпожа де Вобадон — а это была именно она! — служила ей опорой с другой стороны? Гийом чуть не ахнул: Элизабет только что споткнулась. Она бы упала, если бы ее не поддержали спутники. Беспокойство тут же сменилось тревогой, которую Артур почти сразу же облек в слова.
— Неужели они ее чем-то напоили, чтобы усыпить ее бдительность? — прошептал подросток. — Вчера, когда я ее видел, она отлично себя чувствовала.