Пока он пробирался по запруженной народом улице, глядя по сторонам и восхищаясь одним новым зрелищем за другим, он чувствовал успокающее присутствие Стража, старавшейся поддержать равновесие в племени, перед лицом всех этих новых и волнующих переживаний.
Я и не подозревал, на что это похоже, признался ей Сорак. Как может кто-нибудь спокойно думать, когда вокруг так много всего, что тебя отвлекает. Как может кто-нибудь спокойно жить, когда вокруг так много шума.
Вероятно, они привыкли к этому, потихоньку, ответила Страж.
Не думаю, что у меня это получиться, сказал Сорак, качая головой. Как ты думаешь, этот гам не замолкает весь день?
Я думаю, что ночью он умирает, ответила Страж. Возможно, в других частях города поспокойнее. Я не знаю, Сорак. Я тоже в первый раз в таком месте, как и ты.
Сорак невольно усмехнулся про себя ее шутке, потом принялся успокаивать Кивару, которая хотела остановиться у каждого тента, мимо которого они походили. Мне тоже очень интересно, Кивара, сказал он. Здесь так много всего, что можно посмотреть! Но сейчас у нас нет времени. Подожди немного.
Через толпу он пробивался без труда. Верхом на крадлу и ведя за собой на привязи еще четверых, он не только смотрел на всех сверху вниз, но и при его приближении толпа быстро расступалась, освобождая ему дорогу. Крадлу были хорошо известны за свою способность ненароком отхватить кусок ноги или руки. Они ревели, фыркали и сопели, испуганные непривычной обстановкой, что быстро расчищало дорогу перед Сораком. Однако немало народа останавливалось, и смотрело на проезжавшую кавалькаду с любопытством.
Почему они на меня так глядят? поразился Сорак
Потому что они никогда раньше не видели эльфлинга, ответила Страж
И это действительно так заметно?
Если бы мы шли пешком, мы были бы не так заметны, ответила Страж, но верхом на крадлу мы выделаемся среди толпы. А они никак не могут понять кто мы. Даже полуэльфы, которых мы видели, выше, чем средний человек, а их руки и ноги тоньше. Мы же нормально сложены, однако черты лица совсем другие, не человеческие.
Я никогда не чувствовал себя так неуютно, как здесь, сказал Сорак. Конечно, нам надо побывать в нем, но не думаю, что мне захочется жить в таком месте.
Наконец-то он очутился на главной площади, где раскинули свои загоны торговцы животными. Почти со всех сторон доносились запахи навоза, пота и мускуса от кожи животных, смешиваясь в совершенно невообразимое зловоние. Одна из загородок была наполнена з'талами, прямоходящими ящерицами, продаваемыми на мясо, хотя и их гибкие чешуйки часто использовались как бритвы или маленькие ножи. Они прыгали на месте, пытаясь перепрыгнуть стену своего загородки, но были неспособны подпрыгнуть достаточно высоко. Тем не менее, они тупо продолжали прыгать вдоль всей стены загородки, издавая высокие, лающие звуки.
В другой загородке находились дженксы. Небольшие, покрытые мехом млекопитающиеся жили в подземных лабиринтах в пустыне и ценились за свое мясо и шкуру. У их загородки был прочный деревянный пол, который должен был помешать дженксам прорыть путь на свободу. Озадаченные, они продолжали царапать дерево своими когтями, не понимая, почему это странная «почва» не поддается.
Дальше Сорак увидел большие загоны, где держали канков. Большие, послушные насекомые лениво бродили по своим переполненным загородкам, пощелкивая жвалами в такт крикам и реву других животных. Их наружный панцырь часто использовался как доспехи, но невысокого качества, так как были сравнительно ломки и их необходимо было часто менять. Канки ценились за густой зеленый мед, который испускали, вкусный и питательный, который использовали, чтобы подсластить еду и питье.
За загонами канков шли еще большие загоны, где держали эрдлу, больших, нелетающих серо — и красноперых птиц, рост которых достигал семи футов, а вес — двух сотен фунтов. Яйца эрдлу были основной пищей на Атхасе. Нервничающие птицы теснились внутри своих оград, их длинные, могучие ноги рыли землю. Гибкие шеи изгибались во всех направлениях, и они без передышки издавали высокие, тонкие крики, так что их клинообразные клювы почти не закрывались. Когда же они увидели Сорака вместе с Тигрой, внутри их закона началась настоящая паника, птицы начали носиться кругами, вереща как бешенные.
На дальнем конце площади, ближе всего к зиккурату Калака, было открытое место, где вообще не было загонов, так как животные, которых продавали здесь, были слишком велики, чтобы приводить их в город. Ящерицы-иниксы достигали шестнадцати футов в длину и весили до двух тон. Ни одна загородка не могла удержать их, и обычно их привязывали к массивным каменным блокам, которые были чем-то вроде якоря, удерживающего их на месте. Их спины покрывал толстый панцирь из плотных, крепких чешуек, и они могли нести на себе огромные грузы. Их часто использовали в караванах для перевозки людей и товаров в беседках, которые прикрепляли им на спину, а аристократы использовали их для поездок за городом, разрешая слугам погонять их острыми обсидиановыми стрекалами, пока они сами сидели, удобно развалясь, в роскошных тенистых беседках.
По другую сторону открытой площади, подальше от остальных животных, Сорак увидел несколько мекилотов. Мекилотов, самых больших из ящеров Атхаса, использовали в караванах, так как они были способны тащить самые тяжелые повозки, или как боевых ящеров, прикрепляя к их спинам бронировные беседки. Только самые богатые торговые дома или регулярные армии могли позволить себе купить их, так как содержать их было очень дорого и они были ужасно злобные. Любой, оказывавшийся вблизи от их длинного языка, рисковал лишиться куска своего тела. Был только один способ держать их под контролем — псионика, так что все погонщики были псиониками. Иначе они легко перекусывали любые цепи и ломали любые загоны.